ЕСТЬ БОЖИЙ СУД

5 марта – день рождения В.К. Тредиаковского

Первопроходцем быть трудно. Причём, трудности на пути к свершению до сей поры небывалого – не главное. Беда в том, что далеко не всегда современники оценивают по достоинству подвиги новых Колумбов и Ньютонов. Чаще уже потомки с благодарным изумлением признают заслуги достославных предков. Увы, такова судьба опережающих время. Но в этом и их бессмертие!

Тверской купец Афанасий Никитин совершил в XV веке невероятное – добрался до сказочной Индии и вернулся обратно. Никто из нас, современников прокладки транспортного коридора «Север-Юг» по Волге и Каспию, не скажет, конечно, что без того «хождения за три моря» не было бы сегодняшних успехов. Но всё-таки Афанасий Никитин стал предтечей нынешних купцов и торговых гостей!
Таков и наш земляк Василий Кириллович Тредиаковский, 305-летие которого мы отмечаем сегодня. Высокое признание получил он и при жизни. Но хлебнул и недоверия, и непонимания, и зависти, и высокомерия, и чванства.

«Подумаешь, пиит! Подумаешь, реформатор! Подумаешь, толмач с латыни и французского! А захочу – и палкой поколочу!», - увы, так относились к «птенцу гнезда Петрова» некоторые из «сильных мира сего». Кто и впрямь палкой – как бывший астраханский губернатор Артемий Волынский, а кто – поносными словами и клеветой.

Это сегодня мы понимаем революционную необходимость того, что совершил он в 1735 году, выступив с речью в Академии наук о необходимости реформы стихосложения, издания курса поэтики и подготовки полного словаря русского языка.

А тогда, в эпоху немецкого засилья в Академии наук, где русских, почитай, и не было, подобное деяние встретили в штыки. Как и трактат «Новый и краткий способ к сложению российских стихов». Тем более, что, по сути дела, реформа стихосложения, предложенная Тредиаковским, была построена на русской национальной основе. Современные энциклопедические словари сообщают, что «тонический принцип ближе к акцентной природе русского стиха».

От «глубокословныя славенщизны» Василий Кириллович предложил перейти к «самому простому слогу». И сам первым перешёл в своих стихах и переводах!
Сегодня его строки могут показаться и смешными, и архаичными. Но именно они во многом определили дальнейшее развитие всей русской поэзии! И издеваться сегодня над стихами Тредиаковского – такое же кощунство и глумление, как кулачная расправа вельможи-самодура!

Увы, это происходит сегодня у нас, в Астрахани. Рупор махровых графоманов от политики и литературы обзывает зачинателя современной российской словесности «горе-писакой», а почитающих его писателей – «шайкой клевретов».

Честно говоря, я горд тем, что состою в этой «шайке». Потому что в ней же и Ломоносов, завершивший реформу стихосложения, начатую Тредиаковским, и Державин, и Жуковский, и Пушкин и…. Да что там! В «шайке клевретов» все лучшие русские поэты, развившие и обогатившие творческое наследие нашего великого земляка!

Недаром «солнце нашей поэзии», «наше всё» сказал, как припечатал: «Тредиаковский во многих отношениях достоин уважения и благодарности нашей».

Впрочем, всем злопыхателям, завистникам, недоброжелателям, на дух не переносящим всё русское, в том числе и поэзию, сам Василий Кириллович ответил однажды с обезоруживающим простодушием: «Ещё более обязан ему, за знатную его мне услугу Критикою, могущею весьма уничтожить самолюбие, и быть перевесом против похвал и рукоплесканий, несравненно более для меня опасных и пагубнейших, нежели Критики самые острожелчные».

Чем, собственно говоря, отличаются нынешние «острожелчные» графоманы, жадно роющиеся, как куры в навозе, в поисках заветных «фактов и компроматов», от современников Тредиаковского, о которых писал наш замечательный поэт Олег Куликов в стихах, посвящённых Василию Кирилловичу:

«И, в душу отверстую целясь,
Узрев шутовскую печать,
Придворная примется челядь
Над славой чудной хохотать.
Нескладен и неинтересен,
Да вздорной мечтой обуян,
Словесности русской профессор,
Подбитый морозом кафтан.
Лорнетные взгляды суровы:
Да чем он действительно нов?
Любовью к российскому слову
И верой в могущество слов!»

Косное, мелкое, затхлое, наносное, мещанское – много есть эпитетов к сущности той завистливой, бездарной шушеры, которая в XVIII веке могла безнаказанно изгаляться над живым Тредиаковским, а сегодня – над его памятью. И всё-таки мы живём верой в могущество слов, завещанной нам Василием Кирилловичем! Не пасквильной, грязной похабщины, а настоящих, волшебных, родниковых, целительных русских слов!

Рано или поздно они восторжествуют. А пока, как пишет «Литературная газета», по свидетельству некоторых источников, могила русского поэта Василия Тредиаковского находится на Лубянке, под автостоянкой. Причём следы захоронения обнаружены 20 лет назад, когда на площади Воровского копали котлован. Тогдашнее открытие сохранили в тайне».

Василий Кириллович Тредиаковский,
Гордись, что за прахом смиренным твоим
Давно надзирает товарищ Воровский,
Что ты от крамолы Лубянкой храним.
Но в судьбах поэтов эпохи поправки,
А в званьях: аэд, менестрель или скальд,
Кому-то свинец, а кому-то – удавка,
Кому-то – гранит, а кому-то – асфальт.
Вонми, песнопевец! По новым законам
Господ душегубов, ворья и жулья
На веки веков под трёхслойным гудроном
Надёжно укрыта могила твоя!
Над ней бесенята и крупные бесы,
Готовясь скакать по покорной Москве,
Выводят из стойла свои «Мерседесы»
И разные прочие там «БМВ».
Я знаю: беде не поможешь словами.
Чтоб скинуть оковы с гробницы твоей,
Бригада с отбойными молотками
Была бы сегодня гораздо нужней!
Но, верно, ответил бы Тредиаковский
На этот сизифов нечаянный труд:
«Оставьте в покое и камни, и кости!
Верши, о Господь, правый суд,
Страшный суд!»

ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ

Газета «Астраханский мир», 5.03. 2008 года