Отпускные реминисценции 2

Не буду заунывно рассказывать историю Староконстантинова, или Старкона, как его некоторые называют, скажу лишь, что это город, в котором я родился и в который я возвращался каждое лето, на каникулы. Маленький, пыльный и провинциальный – кажется, нет в нем ничего замечательного и занимательного. Кроме одного: это маленький, щенячьи нежный, нескладный кусочек моего далекого Я, моего детства. И я полюбил его всем сердцем тогда, когда любовь была искренна и безусловна. Когда не знал за что и почему, не искал выгод и не взвешивал. Когда просто влюблялся и любил.

И вот, двадцать лет спустя, я, постаревший и чужой, иду по этим улицам, которые так хорошо знал, и не узнаю их. Я не узнаю почти ничего – так все изменилось, и мое сердце, которое так рвалось сюда, бьется ровно и устало. Сердце мое молчит.

Вот ворота и двор, по которому я сотни раз бегал, лазил по деревьям, рвал ягоды. А вот речка, с кладки которой мы ловили рыбу, садились в лодку и плыли купаться к мосту, ныряли с моста. Вот сам дом, по которому мы носились босиком, ели хлеб с маслом и огурцами, играли в карты. Но все изменилось. Изменилось навсегда. И поэтому сердце мое молчит.

Умерли почти все, кто когда-то построил и населял этот старый дом. Те же, кто был тогда детьми, разбрелись по свету, как безутешные Агасферы, и только некоторые блудные дети нашли дорогу назад, да и то, чтобы ничего не вспомнить.

Нас встречает молодая женщина. Обнимает, целует в обе щеки, как делают в деревне. Жена моего двоюродного брата. Мы входим в дом и, не прерывая возбужденного разговора, переодеваемся, садимся за стол, обедаем. Света – так зовут жену моего кузена, суетится вокруг, что-то спрашивает, отвечает, приходит, уходит. По характеру она типичная хохлушка, которая не останавливается ни на минуту.

Мне хочется пройтись, и сделать это одному, чтобы, не торопясь вспомнить все, но Света меня не отпускает. Мы вместе с детьми идем в магазин, покупаем всякую всячину, выходим на улицу, идем по ней, и я пытаюсь вспомнить и узнать тот город своего детства, в котором был счастлив. Пытаюсь, и не могу.

Мы возвращаемся. У порога нас ждет худой молодой мужчина. Это мой младший двоюродный брат Вова. Худой, черный и весь какой-то потерянный. Он что-то невнятно говорит по-украински. Мы, смущаясь, обнимаемся, и идем в дом.

Приезжает его мама и моя тетка Люся. Она по привычке охает, ахает, что-то рассказывает. Что-то спрашивает. Я их ужасно рад видеть, но я хочу спать. У меня аллергия. Я чихаю, кашляю, у меня заложен нос. Но нам не дают отдохнуть. Мы садимся за стол. Едим, пьем, вспоминаем…

На следующий день у меня есть время осмотреться. Дом претерпел радикальные изменения. В нем сделали капитальный ремонт, навезли массу техники. Всякие стиральные автоматы, микроволновые печи, компьютеры и домашние кинотеатры. Но он ужасно захламлен. В раковине гора грязной посуды, в ванной все завалено бельем.

Я выхожу во двор. Куры, утки, кролики, коза, овца, ульи, огород. И все в том же состоянии, что и дом.

Вову мы почти не видим. Едва придя с работы, он бежит к своему хозяйству, и возится с ним до полуночи. Я замечаю, что Света, такая любезная с нами, вовсе не любезна с ним. Они постоянно ссорятся.

До обеда я гуляю по городу. Иду к дому, когда-то построенному моим дедом, в котором мы когда-то летом жили. Высокий забор, злая собака. В доме живут чужие. Навстречу попадается сильно пьяный человек. Улицы пыльные и замусоренные. Я не получаю никакого удовольствия от прогулки и возвращаюсь обратно.

Я все больше убеждаюсь в том, что, несмотря на материальное благополучие (тетка проработала за границей долгое время и обеспечила детей всем необходимым), в доме отсутствует самое главное. Лад. Жена не ладит с мужем. Муж не ладит с женой. Мама не ладит с детьми.

Признаюсь, мне от этого и грустно и в то же время нет. Грустно – потому что всегда жаль, когда ссорятся близкие тебе люди, внося разлад не только в свои души, но и в души тех, кто рядом. А не грустно, потому что я в очередной раз нахожу подтверждение сбитой в кровь истины, что деньги и благополучие чаще разъединяют, а не сплачивают даже самых близких людей.

Казалось бы, у них есть то, о чем сейчас мечтает каждый. Есть все эти удобства жизни, комфорт, есть тот, кто их сможет содержать, даже если завтра они останутся без работы. Но нет самого главного – согласия. Уважения и понимания друг друга. Впрочем, все как всегда. Все, как у всех. Дьявол всегда требует что-то взамен, и никак не меньше того, что дает.

Вова со Светой ссорятся каждый вечер. Она все время чем-то не довольна, а он, кажется, и не собирается уступать. Доходит до того, что она, не стесняясь нас, то и дело разражается пронзительными криками, наверное, таким образом, пытаясь решить создавшуюся проблему.

Не помогает ничто: ни обширное хозяйство, ни материальная поддержка со стороны мамы, ни общий ребенок.

На следующий день я с дочерью навещаю родственников по отцовской линии – деда, двоюродную сестру и ее семью. До этого я десятки раз рисовал себе в воображении эту встречу двадцать лет спустя. Мы приходим, все жутко удивляются, расспрашивают нас как мы, не хотят нас отпускать. Но то ли у меня слишком богатое воображение, то ли кто-то более сдержан в проявлении своих чувств, но все, как всегда, происходит банально, скупо и неинтересно, что уже минуту спустя ты начинаешь жалеть, что вообще пришел. Впрочем нет, я не жалею.

Мы звоним в дверь, нам открывает незнакомый мужчина, мы интересуемся, можно ли увидеть таких-то и таких, нас впускают, нам на встречу выходит дед Ваня. Ему 88 лет и он почти слепой, но все так же бодр и подтянут. Полковник танковых войск в запасе. Старая гвардия, которую видно за версту. Черт побери, дед, почему тебя было так мало в моей жизни? Ты один, прошедший всю войну, и никогда не произнесший ни одного плохого слова, когда отец с матерью разводились, своим оптимизмом и уверенностью затмевал всех остальных. Почему я почти не знал тебя, дед? Почему, дед? Скоро и ты уйдешь, дед. Уйдешь навсегда, а я даже тебя и не узнаю. Уже не узнаю никогда.

В начале он меня не узнает – попросту не видит. Потом, распознав, целует в обе щеки и начинает говорить. Говорит он четко, словно перед строем.

Моя сестра Ирина с мужем садятся на диван. Из комнаты выползает карапуз. Он несет нам свои игрушки и улыбается. Остальные в ступоре. Бурной радости не проявляют. Мою дочь, их прямую родственницу, даже не замечают. Чая никто не предлагает (а ведь когда-то обещали весь мир!).

Вымучив час, мы уходим. Ирина идет нас провожать и всю дорогу жалуется. Жалуется на деда, на родню, на жизнь. Видно, что она очень недовольна и тем, и этим, и третьим. И снова разговор заходит о деньгах. Как же все пошло!

После встречи у меня на душе остается неприятный осадок. Все заняты своими очень важными делами. Все живут. Барахтаются в своих проблемах, которые сами себе и создают.

Старший брат приехать не смог. Он на заработках в Киеве и у него свои проблемы. Проблемы с новой женой. С квартирой. Домом. Короче, со всем, что зовется у них «жизнь».

Я представляюсь себе и им самым счастливым из них. У меня нет ни дома, ни квартиры. От меня ушла жена. Чем взрослее становится моя дочь, тем меньше она хочет меня видеть. У меня нет капиталов, бизнеса и прочих жизненных утех. У меня нет уверенности в завтрашнем дне. Все свои сбережения я трачу сейчас на себя, на свою дочь и на родных мне людей, который становятся с каждым годом все любимее.

Когда я вернусь домой, я буду сидеть месяц без гроша в кармане и экономить на всем. А сейчас я представляюсь всем этаким эталоном благополучной жизни. Мне искренне жаль их, потому что я действительно счастливый человек. Меня совсем не интересуют их дома, машины, капиталы. Я к них равнодушен.

После обеда мы с бабушкой идем на кладбище, навестить могилки ее мужа, моего деда, и сына, моего дяди. Почти час мы ходим под палящим зноем по огромному кладбищу, на котором лежит уйма молодых. Вот молоденькая девушка, которой едва исполнилось 20. А вон семейная пара: ему 35, ей 33. Лежат рядышком.

Наконец, мы находим, кого искали. Вспоминаем, поминаем, рвем бурьян. Когда находим могилку ее сына, моего дяди, она не выдерживает и начинает вслух причитать, но уже через минуту сдерживает себя.

Час спустя мы возвращаемся обратно. Визит окончен. Завтра домой.




© Copyright: Игорь Ткачев, 2009