И жизнь, похожая на сказку, и сказка - горькая, как жизнь...

Она ворвалась к нему в квартиру с порывами ветра, с капельками дождя, застывшими на тонких, как паутина, волосах, крепко прижимая к груди щекастого куклёныша с огромными, синими как у мамы, глазами. И сходу прижалась к его груди. И замерла, почти не дыша.
Он стоял как изваяние, не смея сказать ни слова, ни обнять её, боясь спугнуть это неожиданно свалившееся на него счастье. Наконец он глубоко вдохнул и еле слышно прошептал:
- Пойдём на кухню.
Они пили горький чай с липовым цветом, куклёныш громил банки с крупами, рассыпая их по полу замысловатыми рисунками.
Она говорила. О том, как мужчина её мечты из талантливого поэта - песенника превращается в тривиального алкоголика, о вынесенной из дома мебели, о постоянных пьянках с малознакомыми людьми. О том, как муж "ищет себя", распевая песни собственного сочинения по замызганным наливайкам за стакан дешёвого вина.
Он слушал её мелодичный голос, не особо вникая в смысл. Он всё понял с первого взгляда: старая, но аккуратно заштопанная и выглаженная одежда, отросшие корни волос, легкие туфельки - и это в декабре!
Он не видел её много лет. С тех пор, как они были молоды, ветрены, и пытались изменить мир. С тех пор, как сам ушёл с её пути, избавив любимую от необходимости выбирать. Да и, в сущности, тогда выбор был явно не в его пользу: начинающий актёр не конкурент знаменитому и востребованному поэту. Что он мог тогда ей предложить?
Но судьба решила иначе. И вот теперь она сидела перед ним, единственная женщина, которую он любил. Почему любил? Любит до сих пор, несмотря на годы неудачного брака и вереницу подруг, многих из которых он не помнил ни в лицо, ни по имени.

Её вопрос вернул его в реальность.
- А как Лилия?
- Мы разошлись. - отводя глаза ответил он.
- И давно?
- Два года назад.
- Я часто думала: если бы всё сложилось по-другому... Знаешь, - ярко-синие глаза проткнули его сердце и начали разбирать его по кусочкам, - у меня нет никого ближе тебя...
- Для этого и нужны друзья! - быстро ответил он.
- Понятно, - тихо вздохнула она. - А где твой папа? Вы же жили вместе.
И тут её глаза наткнулись на большой портрет в гостиной, перевязанный чёрной лентой. Она испуганно зажала ротик, из глаз покатились слёзы.
- Боже, я не знала! Я ничего не знала! Как в космосе жила.
- Слушай, а если тебе вернуться в театр? Ты же замечательно играла! Главных ролей сразу не обещаю, но постараюсь занять тебя по максимуму. Я ведь теперь там хозяйничаю.
Она грустно улыбнулась. Слёзы оставили на её прозрачных щеках ярко-розовые полоски.
- А куклёныша куда девать?
- Глаша присмотрит, у неё в кассе - как в сейфе!
Баба Глаша и правда была заслуженным деятелем искусств, бывшей актрисой, на пенсии ушедшей в кассиры. Не то, чтоб она устала играть - нет. Врачи запретили. У Глаши прямо на премьере случился инсульт, правда, практически без последствий. Но сердце начало давать сбои. Вот и пришлось переквалифицироваться!
- А ей не тяжело будет? Он у меня шустрый.
- Ничего, привыкнет...

Он отвёз её к родителям. Они ещё долго говорили, сидя в машине.
Прежде чем закрыть дверь подъезда, она оглянулась на остроносый профиль в машине. Ярко вспыхнувшие фары осветили тонкие, как лучики, морщинки возле огромных небесно голубых глаз.

Уезжая, он улыбался, вспоминая и ожидая новой встречи с чуть постаревшей, но такой же прекрасной женщиной с голубыми волосами - первой и единственной своей любовью, переставшей быть - он верил - недостижимой мечтой.