Собственноручный приговор

«Закрой глаза. Ты тоже ничего не чувствуешь? Ничего, кроме тошноты, ничего кроме боли в душе, ничего, кроме бесконечной, страшной неопределенности в жизни. Обида на всех, на саму себя, на этот мир, будь он проклят! Ой, я же говорю сама с собой….. Я сижу посреди уборной на полу, слышу, как мои подруги зовут меня извне, стучат в дверь, орут, чтоб я выходила. Я не хочу. Сегодня меня бросил парень, которого я даже не любила! А мне все равно… Ну почему все вытирают ноги об меня? Я решила забыть про все это и позвала девчонок в клуб, мы сначала выпили, потом еще выпили….. И вот, мы у меня дома. Как только приехали, я сразу решила уединиться… Такая беспомощность…..
 
К черту все!
 
12 таблеток димедрола. Все, что было. Оооо…. Надо умыться. Ну кто сюда зеркало повесил? Какая ужасная морда. Неет, это не лицо! Это МОРДА!!! Опухшая, бесформенная, красная морда!! Тьфу. Ладно, пойду к девчонкам. Они до сих пор рвутся ко мне, дергая за ручку двери.  Я начала им что-то говорить, сама не понимая, что я говорю, потом у меня закружилась голова, и я даже сидеть не могла: меня тошнило и тянуло в сон. Девчонки поняли, что что-то тут не так… Дальше я смутно помню, как пила марганцовку и тщетно пыталась промыть желудок, давила со всей силы пальцами на корень языка, но сил не было даже на то, чтобы выплюнуть все, что было у меня в желудке. И дальше совсем провал в памяти.
 
Очнулась я следующим днем, открыв глаза, я поняла, что я еще живу, хотя состояние было совсем безжизненное. И только в этот момент я задумалась о родителях, о подругах, о жизни…  И самое страшное – это то, что я делала  все не для того, чтобы меня спасли и пожалели, я просто хотела умереть! Хотела исчезнуть из этого мира, не думая больно ли это, без малейшего страха, не испытывая никакого сожаленья. Я даже записку никому не оставила. Подруги мне рассказали, что выпытывали у меня, что со мной, потом в кармане халата, который был на мне, они нашли две пачки от димедрола и решили промыть мне желудок. Я говорила какие-то бессмысленные слова, не связанные между собой, а они вливали в меня марганцевый раствор. Потом  уложили спать, и я пробыла «в отключке» до следующего дня.
 
А вечером, когда мама пришла с работы, я ее крепко поцеловала, как после длительного расставания и сказала, что приболела. Мама заварила мне чай, а я, когда наблюдала за тем, как она суетится по дому, чувствовала, как горит от стыда мое лицо. Я у нее одна, и она думает обо мне и заботится, а я не приняла во внимание, не представила, что будет с ней, если я покончу жизнь самоубийством!
 
Все равно, я человек счастливый, ведь у меня есть такая любящая понимающая мама и верные подруги, которые «не сделали ноги», а в прямом смысле вытащили меня из критического состояния. А парня этого, который стал последней каплей неурядиц, приведших к попытке суицида, я иногда встречаю на улице. И думаю, что тогда это была ни любовь, ни ненависть, ни агрессия, а просто обида! Обида на жизнь, обида на то, что все вокруг не так, как я хочу. И он практически тут не причем. Просто я сорвалась… Просто я дала слабину… Просто могли быть последствия… Но я везучая… И мой собственноручный приговор был опротестован судьбой.»