Жулька

"Собаки - это маленькая дорожка на небо, последние ангелы на земле." (Григорий Горин)



Разве думала когда-нибудь Жулька, что жить она будет в настоящем прокурорском доме? Благодаря маленькому размеру, двигалась она легко и плавно, и создавалось впечатление, что она ходит, практически не касаясь земли. Ее торчащие уши, веселая мордочка и загнутый хвост вызывали невероятно трогательное и веселое впечатление. Жулька поднимала настроение одним только внешним видом и была похожа на маленькое черное облако. Благодаря послушанию и веселому характеру, она и приглянулась своей хозяйке Симе. А Сима была женой настоящего прокурора.

Жулька любила Симу самозабвенно. Она была очень уравновешенной собакой, нежной и ласковой ко всем членам семьи. Даже к черной кошке Муське. Она прекрасно чувствовала настроение своих хозяев и подстраивалась под него. Вместе с тем была игривой и добродушной. Когда Жульке исполнилось тринадцать лет, она частично сохранила свою веселость и азарт. Но была уже не та: перестала громко приветствовать хозяев, изображать няню для соседских детей, разлюбила гостей. Но осталась такой же терпеливой и приветливой для всех. А еще у нее был острый ум, отличный слух и сторожевые способности. Чувствуя опасность, она громко лаяла и готова была ценою собственной жизни защищать свой дом.

И только одно осталось неизменным – страх перед прокурором. Тот Жульку не любил, и собака это чувствовала. У нее была очень тонкая психика, и она хорошо разбиралась в людях.

Хозяйке Симе тоже было нелегко с мужем-прокурором, потому что жить с таким мужем, как прокурор, могла только ненормальная. Он был из тех, кто сурово проверяет все документы, требует справку из милиции и отчитывает любого за опоздание на три минуты. Но Сима любила его, а все любящие, как известно, - сумасшедшие. Прокурор возвращался домой за полночь, но вместо того, чтобы тихо уйти спать, будил жену, тащил ее на кухню и рассказывал какие-то страшные истории о бандитах и убийцах. Сам же в это время жадно ел все, что стояло на столе, облизывая толстые губы и ловко разделывая курицу жирными пальцами. Симу всегда коробила его манера поглощения пищи, потому что после трапезы стол казался грязным и неопрятным, и Симе каждый день приходилось менять скатерть. Она тихо сидела напротив, подперев щеку ладошкой, боясь вздохнуть и вставить слово. А под столом так же тихо сидела в ожидании вкусного кусочка кошка Муська. Кошка знала: ее ожидания напрасны, но с завидным упрямством, щурясь наглыми желтыми глазами, пыталась разбудить в прокуроре совесть. И только Жулька уходила в другую комнату и оттуда, глазами, полными обожания и любви, наблюдала за Симой. Ей нравилось в хозяйке все.

Счастье настигло Жульку внезапно. Она готовилась уютно скучать в ожидании глубокой старости и давно забыла, что это такое – быть мамой. И тут почувствовала, что возраст – не приговор. В темноте ноябрьской бесприютной ночи Жулька родила щенка. Жульку все восхищало в нем: чудесный бархатный нос, плюшевые ушки, славные толстые лапки. Ей казалось, что на всем белом свете их двое: она и щенок. Началась их поздняя, нежная идиллия. Ее счастье было лопоухим, мелким и шкодным. Но Жулька не отходила от него ни на минуту. Она облизывала его, массировала животик, учила всяким собачьим премудростям, следила за ним, как настоящая нянька. Теперь ей снились сказочные сны: зеленые луга, разноцветные птички, яблоки в зеленой траве, теплый дождик и огромные лужи, в которых плещутся утки. Незамутненное счастье…

Но что-то в прокурорском доме изменилось, и Жулька ловила на себе злобный взгляд хозяина дома. А еще она заметила, как часто плачет Сима. Вместе с осенними сумерками в дом входило одиночество.

А потом наступила зима. Снег, первый и слишком ранний, выпал утром. На большой прокурорский дом обрушилась тишина: Сима уехала к маме в другой город. Куда-то исчезла кошка Муська. Впрочем, она часто исчезала. Жулька чувствовала, что этим зимним утром все рухнет. Что ВСЕ – Жулька не знала. Но чувствовала. Было ли ей страшно? Было. И когда в проеме двери показалась огромная темная тень, сердце Жульки заскулило и остановилось на время. Прокурор по-хозяйски одел на шею собаки поводок и повел в сад. Их следы отпечатывались на чистом снегу и исчезали под новым снегом. Она так и запомнила свой последний день: молоденькая вишенка в снегу и человек с пистолетом напротив. Жулька даже не пыталась освободиться от поводка, привязанного к вишенке. Она смотрела в глаза человеку и тихо поскуливала, испытывая невероятное доверие к жизни. Когда прозвучал выстрел, вишенка укрыла Жульку молодым снегом, будто вишневыми лепестками.

А через два дня приехала Сима. Она похоронила Жульку под вишенкой и застыла в своем, когда-то любимом, доме. Вспомнила, как просила мужа не убивать Жульку, не увозить ее куда-то, не избавляться от собаки во что бы то ни стало. Не послушал. Убил.

Ничего ее теперь не радовало. Даже щенок. Он обладал каверзным и бойким нравом. Он все время писал, скулил, грыз мебель и обувь. По ночам плакал и просился к Симе в кровать. Собаку нужно было выгуливать, а сил на это не было. И через две недели щенка не стало: выбежал без присмотра на улицу, и его задавила машина.

Прокурор приходил домой поздно, но его уже никто не встречал. Сима делала вид, что крепко спит и ничего не слышит. Она, и правда, ничего не слышала и не видела. Еще один день прошел и ладно. «Жулька моя, Жуленька… Прости меня, дорогая, что не уберегла я тебя. Простишь ли ты нас когда-нибудь? Или быть беде?»

И беда пришла. Сима заметила, что муж перестал засиживаться на работе допоздна, у него пропал аппетит, появились обмороки и рвоты. Он ходил по врачам, но как-то без интереса, без желания. И в конце февраля умер прямо в своем любимом кресле.

А во дворе было снежно и тихо. Казалось, что снег вот-вот закончится, а за ним… Появятся простые такие цветочки, медуницы и ветреницы, кажется…