Опарыши

После разразившейся грозы с телевизором Никодима Поликарповича произошло чудо – он стал принимать рыболовный канал Фишинг, который в их краях отродясь не водился. Правда, только звук. Картинка пропала у всех каналов ещё во время светопреставления. И хотя его старуха, как обычно в таких случаях, перекрестила ящик и покропила экран святой водицей, бутылочку которой она прятала за иконкой вместе с поллитровкой перцовки, изображение не появилось, но и Фишинг, слава Богу, тоже не исчез.

Наслушавшись мудрости профессионалов рыбной ловли, дед свято уверовал в то, что рыбацкое счастье светит ему исключительно, если он пойдёт на карпа с опарышем.

Да, друзья мои, замахнулся старый дед, представьте себе, на пятнадцатикилограммовый экземпляр и не важно, что в их пруду кроме трёхсотграммовых карасей и пятнадцатисантиметровых пиявок отродясь ничего не водилось.

«И что с того? – рявкнул на соседа Никодим, когда тот ему на это намекнул, - Рыбаки в сене двухсоткилограммовых налимов ловят и ничего. Вот ты, Петрович, на сене рыбачил?». «Совсем что ли сбрендил, хрен старый?» – подозрительно покосился на него сосед. «Сам ты сбрендил. Я собственноушно слышал, как рассказывали про ловлю в сене таких экземпляров», - парировал его насмешку Никодим. Петрович покрутил указательным пальцем у виска и подался в бега, зная крутой нрав соседа, с которым лучше было не спорить на тему рыбалки.

Дело оставалось за малым – за опарышами. Даже никогда не слышавший слова «ферментация», старик и так прекрасно знал, что опарыш заводится в мясе с душком, поэтому, выкрав у своей подслеповатой второй половины из морозильника двухкилограммовый шматок грудинки, он поместил его в старое ведро, которое, чтобы не достали коты, подвесил за сараем на сухой груше.

Ровно через неделю от мяса не осталось даже запаха и в ведре копошились почти белоснежные опарыши. Взяв большую миску, он переселил туда лечинки и ничего умнее не придумал, как поместить своё добро в холодильник, так как на рыбалку дед собирался пойти только на зорьке, когда самый клёв.

Мнение профессионалов – это хорошо, конечно, но подстраховаться не помешает – решил он и отправился копать червей. Потом корову надо было с луга привести, в большую бадью воды для полива наносить, кур загнать и разыскать все яйца, так как неслись пеструшки, где попало. Супружеский долг, как говорится, ещё никто не отменял, и возня по хозяйству заняла весь вечер.

Ужинать сели на веранде, когда светило уже садилось. Старуха, как обычно, ворчала и жаловалась на склероз, так как забыла, что она готовила из грудинки, которую кума дала на прошлой неделе, поэтому пришлось плов делать со шкварками.

Поблагодарив старуху за вкуснейший и смачнейший плов и улыбаясь себе в усы, Никодим завалился на боковую, мысленно таща уже здоровенного карпа, не особо прислушиваясь к тому, что там лопочет его старуха, которая возится на кухне с посудой. А рассказывала она о том, как прошёл день, что давление, судя по всему, у неё опять подскочило, так как ей сегодня несколько раз показалось, что рис шевелится. Вскоре она присоединилась к засыпающему старику, не забыв перед сном поблагодарить его за то, что он помог ей сегодня с ужином и сам, добровольно, без напоминания, промыл рис, но этого Никодим, к счастью, уже не слышал.