Мемуары плутовки с берегов Невы (продолжение)

«Как я устала от мужчин! Я так устала от романов! Я не знаю, может быть, надо было выглядеть как-то похуже, одеваться как-то понекрасивее, да где достать такую одежду?»

От фривольных мыслей меня отвлёк звук поворачивающейся ручки двери.
На пороге стоял человек, который рано или поздно должен был появиться в этой комнате.
Гийом был одет в смешную клетчатую пижаму, видимо, как и галстук, надетый в театр, отцовскую. Вид у него был какой-то агрессивный, словно, он злился на кого-то или чем-то был возмущён.

Я замерла, изображая на лице удивление. Наверное, если бы действие романа происходило в восемнадцатом веке, какой-нибудь герцог, вламываясь нежданно-негаданно в спальню к привлекательной графине, произнёс бы: «”Извините, милая графиня, что пришёл к Вам, как разбойник, но я должен обязательно с Вами объясниться. Завтра уезжаю на войну, а там всякое бывает, могут и убить, в конце концов. Так что будьте так любезны, не гоните меня”. А графиня, закатив глаза, томно сказала бы: ”Уходите скорее, милый герцог, не дай Бог, граф раньше времени с партии в вист вернётся, убьёт же Вас, и на войну идти не придётся”».

Но Гийом молча вошёл в комнату и сделал то, что совсем не пришло мне в голову –тщательно запер дверь на торчащий в замке ключ.
Привстав в кровати, я попыталась изобразить на лице ещё большее удивление, мысленно похвалив себя за то, что полностью не разделась для сна, а лежала в топике и шортах.

-Люда!- наконец обратился он ко мне. – Можно я у тебя немножко побуду?
-Здесь везде у тебя, а не у меня, - ответила я, закрыв книгу. - Но, ты, по-моему, не в духе.
-Да, я расстроен. Понимаешь, Люда, мы, конечно, сейчас все развлекаемся, вдобавок, мы молоды, можем и глупостей натворить…- Гийом замолчал. – Но, я не хочу случайных связей, не хочу просто так по пьяной лавочке заниматься одноразовым сексом.
-А что тебя к этому кто-то принуждает? – интересуюсь я, подозревая, что так он хочет объяснить отсутствие хотя бы одноразового ( что уж там говорить о многоразовом!) секса между нами. – По-моему, я не давала тебе никакого повода, - продолжаю я, и к моему показному удивлению примешиваются нотки такого же показного высокомерия.

-Нет, нет, - что ты! – Гийом замахал руками. – Я как раз к тебе пришёл спрятаться от домогательств некоторых особ. Ты как раз проявила благоразумие и вовремя удалилась. Потому что сейчас в бассейне началась настоящая вакханалия…
- И кто приставал к тебе с грязными намерениями? – с любопытством спрашиваю я. - Уж не Амелия ли и Оливия?
Гийом молча кивает головой.
-Я даже боюсь заходить в свою комнату, она как на грех не закрывается на ключ. Понимаешь, Люда, - продолжает он через какое-то время. – Как ни банально это звучит, но я хочу найти свою единственную и быть с ней счастливым столько, сколько отмерит нам судьба. Многие спят с разными женщинами, потому что хотят новых ощущений, но мне как раз кажется, что всё происходит с точностью до наоборот. Конечно, это не просто, хранить верность. Но именно тогда и возникает новизна. Вечная любовь существует, я это точно знаю! – с горячностью добавляет Гийом.



«Мы знаем: вечная любовь
Живет едва ли три недели», - я почти перевела моему другу строчки Пушкина. Но остановилась на полуслове.
Что я, собственно, знаю о любви? Я скорее могу рассказать о сексе. Но при этом одно из моих глубочайших убеждений состоит в том, что любовь и секс – это разные вещи. Как и близость.
Всякий раз, когда мы говорим о близости, первое, что приходит в голову, - это секс. Но во время занятий сексом мы можем быть физически очень близко друг к другу, а эмоционально - на огромном расстоянии.
В эту ночь Гийом, боясь повстречать у себя незваных гостей,остался ночевать у меня. О сексе и речи не могло быть, а вот близость была первоклассная. Как и сон.

Легко делить кровать с мужчиной, когда вы всё время занимаетесь любовью. Поверьте, гораздо труднее заставить себя отказаться от привычного комфорта ради того, чтобы просто спать с близким человеком.
Мы ещё долго говорили о превратностях любви и поиске идеального партнёра, определённо, Гийому нужно было стать философом, а не экономистом.
А потом уснули, практически одновременно.