Парадоксы женской логики

Ключ, как всегда, провалился на дно сумки, а Лина, как всегда, устроила перетряску разным мелочам, уже в который раз обещая перебрать их и выбросить всё лишнее… Потом, прекратив напрасные поиски, решила нажать на звонок, шагнула к двери и застыла: она была открыта настежь. На лестничной площадке чётко слышалось клацанье повешенных в прихожей настенных часов. А в глубине квартиры что-то пронзительно скрежетало.

Лина почувствовала как по спине мерзко ползут прозрачно-ледяные мурашки, останавливаясь где-то на затылке и наполняя голову тяжёлым гудением. Наконец блеснула первая после потрясения разборчивая мысль и она была в пределах здравого смысла: «Нужно вызывать милицию!» Но где-то в промежутке между милицией и всплеском эмоций, ослепительной молнией вспыхнуло самое родное: «Стасик!» Поэтому, бросив остатки осторожности и рассудительности - на пороге вместе с сумкой и всем, что с неё посыпалось, женщина, двигаясь на дрожащих ногах, заглянула в гостиную, потом в ванную, где вооружилась шваброй. Дальше осторожно зашла в кухню: там на столе рядом с бутылкой шампанського мирно красовался огромный букет роз. Когда же просунула голову в спальню, чуть не захлебнулась криком: ребёнка не было. Зато посреди комнаты, свернувшись калачиком, неподвижно лежал свёкор. На экране телевизора издавали пронзительные звуки лохматые привидения, а весь подоконик был забрызган красным. Особенно жутко смотрелось алоэ, с листьев которого скатывались багровые капли, образовав на полу внушительную лужу …

Опустившись по стенке серванта на мягкий ковёр, Лина начала тупо и методично – клок за клоком – растрепывать только что сделанную в парикмахерской укладку. Её налакированные золотисто-рыжие волосы распрямлялись и торчали во все стороны – словно иголки раскрашенного дикобраза. А она всё дёргала и дёргала, мысленно приговаривая: «Так мне и надо!»

Без сомнения, это была расплата за нерешительность, за то, что слабодухо тянула кота за хвост, не решаясь собрать всех своих мужчин вместе и сообщить о том, что пришло время давно ожидаемых перемен. Мол, вы, Фёдор Степанович, были мне прекрасным отцом, а Стасику – дедушкой. Но Сергея, вашего сына, а моего мужа, который покинул нас всех так преждевременно, уже не вернуть. И я устала держаться за прошлое. А теперь, когда встретила хорошего человека, прошу вас понять моё желание иметь полноценную семью.

Вот и дотянула. Почему было не поговорить со свёкром вчера, хотя бы намекнуть? Мысленно она уже видела как это произошло. Виталий пришёл немного раньше, с шампанским и цветами. Дед Федь, который всегда принимал в штыки кавалеров невестки, наверное, вскипел и набросился на гостя. Слово за слово – и драка, и трагедия.
«Значит, Стасик где-то с Виталиком…»

Растирая тыльной стороной ладони слёзы, побрела обессиленно в коридор, нашла возле сумки с хламом мобильник. Голос жениха (она уже не сомневалась – бывшего жениха) был на удивление бодрым:
- Привет, дорогая! Прости, что задерживаемся. Мы со Стасиком быстренько завершим свои мужские дела и придем праздновать. Надеюсь, из твоим свёкром проблем не будет?

- Хороший повод для праздника! – возмутилась Лина. – И что ты теперь собираешься делать?

- Ты что, обиделась? – забеспокоился Виталий. – Мы уже бежим.

- Нет, всё прекрасно, - саркастически закатила глаза женщина и, брязнув трубкой о комод, задумалась: что делать дальше? В первую очередь – выключить телевизор. Она опять поволочила ноги в спальню, нажала кнопку на пульте и… села прям на брошенную под ногами швабру: в блаженной тишине квартиры стало слышно недовольное сопение «покойника». Он приподнялся и, посмотрев на застывшую Лину, вдруг побледнел и закрыл лицо измазанными красным ладонями. Потом зачем-то понюхал пальцы и тихо ругнулся.

- Дед Федь, вы живы?! – облегчённо завопила Лина. – Сейчас перевяжу и вызову скорую!

- Да какая в холеры скорая, это же краска! - В голосе деда Феди тоже послышалось облегчение.

- Какая краска? – не поняла Лина.

- Акварельная, чтоб её! Стасик, шкодник малой, мазюкал в альбоме на подоконнике. А потом говорит: «Дед! Я цветочки нарисовал!» А я спросонку (уснул под телевизор) «Угу!» - говорю. А он «А листики можно закрасить?». Я же не знал какие именно – разрешил. А он, поросёнок, листики в вазонах замарал. Да ещё красным!

- А почему это у вас дверь настежь? – послышался в коридоре голос Виталика, потом тупотение Стасика и через мгновение ручки сына крепко обняли маму за шею.

- Это же вы, герои, так закрывали! – уперла руки в боки Лина. – Ану сознавайтесь: где ходили?
-В магазин игрушек! – потряс коробкой конструктора Стасик. – Тебя не было, а дед спал, ну мы и ушли… Какая ты, мама, красивая: волосы как лучики у солнышка и чёрно-синее вокруг глаз, словно тучки…

- Ну да! Я спросонку чуть не умер от страха: в телевизоре всё время завывало, а когда умолкло, открыл глаза и вижу: сидит какая-то мара верхом на швабре и страшно так глаза вылупила! – с укором посмотрел свёкр.

- А что бы вы подумали на моём месте: дверь настежь, ребёнок пропал и труп в красной луже! – рассердилась Лина. Потом обвела любящим взглядом своих мужчин: седого и ясноглазого, малого и курносого, чернявого и влюблённого. Ей стало так радостно, будто недавние мурашки, что так нагло морозили спину, сложились где-то выше лопаток в белоснежные крылья, подхватили её и понесли… понесли… просто в ванную. Умываться, переодеваться и спасать остатки причёски.

- И отчего ты решила, что я буду против твоего замужества? – никак не мог успокоиться дед Федь. – Какому-нибудь мачо пустоголовому не отдал бы ни за что. Вспомни, сколько я их отвадил! А если хороший человек, то отчего же… Когда чувства настоящие, это сразу видно: всем женщинам счастье к лицу…

- Неужели ты вправду могла подумать, что я способный на что-то хм… преступное? - в свою очередь добивался ответа Виталий. – Даже ради тебя, любимая, это было бы слишком! И как тебе такое пришло на ум?

- Мама, а твоя помада рисует лучше, чем краска! – послышался из ванной голос Стасика. Наверное, мальчишка так и застыл с открытым ртом, пытаясь понять, отчего в гостиной поднялся такой хохот. А Лина, воспользовавшись удобным поводом, убежала отчитывать сына, спасать остатки косметики и, между делом, остатки вдребезги разгромленной мужчинами слишком эмоциональной и поспешной женской логики...