Гипсовое сердце

Когда-то давно в нашем городе было много садово-парковых скульптур. Их было так много, что о них перестали заботиться. Они стояли, постепенно разрушаясь под влиянием дождя, ветра и снега, терпели обиды от хулиганов, являя горожанам свои непрочные тела из цемента и гипса.
Эта история произошла в городском саду, где по вечерам буйно разросшиеся кусты и деревья создавали в рассеянном свете фонарей какой-то мистический душевный настрой.
На скамейке возле скульптуры шахтера, сотворенного по прихоти пьяного ремесленника в каске и с отбойным молотком, сидела одинокая девушка. При первом же взгляде на нее можно было понять, что она кем-то обижена и несчастна. В стиснутых пальцах, казалось, окаменевших от горя, она держала небрежный целлофановый кулек с увядшими цветами.
Шахтер, весь свой век простоявший в парке на одном месте, привык видеть размолвки влюбленных, счастливые встречи, разборки пьяных мужиков и драки хулиганистых подростков. Об его подножие разбивали бутылки, затачивали ножи; привалившись к постаменту, справляли нужду.
Шахтер привык быть свидетелем человеческих радостей и грехов. Ведь создание из цемента и гипса не умеет чувствовать и страдать. Так, по крайней мере, казалось всем горожанам – от главного архитектора до последнего алкоголика, заложившего с утра в ломбарде обручальное кольцо.

Иногда на земле наступают такие особенные дни, когда каждый человек может услышать, о чем шепчутся листья деревьев, что напевает ветер, постукивая в оконные рамы. Трескотьня кузнечика, слезы весенних сосулек, шушуканье листопада – все становится близким и понятным. В такие дни, как знать, и под гипсовой плотью можно услышать биение сердца.

Шахтер никогда не видел такого отчаянного горя: девушка не плакала, но в ее душе не оставалось ни одного солнечного зайчика – приметы светлого счастья.
Гипсовый юноша вдруг согнул левую руку, свободную от отбойного молотка, и приложил ее к тому месту, где под цементовой робой билось что-то живое.
Словно внутри него поселился еще кто-то, непредсказуемый и непонятный. Кто или что это может быть - за много долгих лет пребывания в каменном состоянии он впервые почувствовал свою отдельность от постамента. Гипсовый юноша разминал ноги и руки, затекшие от бесконечного стояния в одной и той же позе. Он не мог сейчас понять, нравятся ли ему эти совершенно новые для него ощущения или нет. Всецело погруженный в свои мысли, он даже на миг забыл о девушке.
Она все так же сидела, низко опустив голову, подобно цветам из ее целлофанового пакетика.
Шахтер осторожно положил молоток на постамент, снял каску и легко, совершенно бесшумно, сошел вниз.
Он опустился рядом с девушкой на скамейку и тихонько дотронулся до ее плеча. Она даже не вздрогнула.
Сначала они просто молча смотрели друг на друга, ведь молчать в компании с тем, кто тебя понимает, – совсем другое, чем молчать в одиночестве.
Кого видела перед собой девушка? Конечно, не гипсового истукана. Она видела в нем что-то иное, чем все остальные жители города. А шахтер был так счастлив, как не был счастлив даже тогда, когда его только изготовили, и он, новенький и наивный, появился в этом углу сада на своем пьедестале.
Нескромно подслушивать чужие беседы, но если уж мы с вами невольно стали участниками этой истории, то просто скажу, что они познакомились. Шахтер называл себя Алешей – это имя было выцарапано на левой руке статуи осколком бутылочного стекла.
Каждый рассказал о себе то, что другому могло быть интересно. Девушка узнала о лунных ночах, когда звезды становятся так близки, что их можно коснуться рукой. А Алеше стала понятной и необходимой музыка, ведь прежде он слушал только военные марши в исполнении духового оркестра.
Он любовался ее нежным профилем, а она, утопая в его добрых глазах, не замечала странностей его наряда.
Так, разговаривая, они встали и ушли из сада, и Алеша даже не обернулся, чтобы посмотреть на пустой постамент.

Его уход с пьедестала остался никем не замеченный. В городе было слишком много памятников, и то, что один из них стал человеком, никого не обеспокоило. Ведь гораздо страшнее та ситуация, когда люди становятся статуями.