Розовый ветер

Если вы встречали утро в лесу, вы знаете, что перед зарёй в предрассветной тишине ненадолго оживает ветер. Природа, просыпаясь, словно потягивается, и от этого кругом слышится лёгкий шум и шуршание. Потом всё кругом успокаивается, и снова наступает тишина.
О начале утра каждый раз возвещала какая-то птичка. Она будила лес негромким голосом, как мать будит детей, и умолкала, довольная исполненным долгом. Минуты две-три спустя пробовали голоса овсянки, малиновки, синицы. К ним присоединялись и другие птахи, лес наполнялся весёлым гомоном, и под птичий концерт над Сыртинкой всходила заря. Сначала пламенел край неба, затем розовела вода в реке Малый Кизил, туман, зацепившийся за кугу, бронзовые стволы сосен, и в небе полоскались розовые кудели облаков.
 
Чудилось, что это не заря, а розовый ветер, проснувшись окончательно, будил кусты, деревья, поляны, цветы, лесные озёра, песчаные дорожки. И всё, к чему бы он ни прикоснулся, окрашивалось в розовый цвет.
Осенние дожди отягощают думами о прожитом, зимние сумерки наполняют сердце грустью о несбывшемся, сентябрьский полдень заставляет жалеть об ушедшем лете. Розовый ветер поил меня бодростью, радовал обещанием нового, ещё не прожитого дня, звал к действию, рождал светлые мысли. И я старался не проспать тех минут, когда он освежал своей лаской проснувшийся мир, наполняя всё вокруг жаждой обновления.
 
Я встал с належавшего под сосною места. Запрокинул голову, и тут же во мне зазвучала песня: "Под сосною, под зелёною спать положите вы меня...". Глянул в синее небо и подумал:
-Какое это благо - общение с природой. Она даёт человеку всё, ничего от него не требуя. А если требует, то только внимания и защиты. И жаль, что она не всегда находит в людях своих защитников.
За ближним поворотом Малого Кизила, на откосе, полые воды затянули песком тело лося. Из воды на отмели торчали лишь могучие рога лесного красавца. Они верно служили ему в обороне от хищников, но не уберегли от браконьерской пули. Настигла она его где-то, может быть, далео от этого места, и он, смертельно раненный, истекая кровью, убежал от преследователя, хотя и не избежал своей гибели. Тут его и занесло песком. Я спустился к реке, подошёл к отмели, сердце сжалось от боли и гнева. Кто он, этот варвар, пославший смерть лесному великану?
Есть у меня знакомый егерь Пётр Владимирович. Однажды в январе, когда я гостил у него, он надел полушубок, заправил ватные брюки в валенки с калошами и сказал, что идёт в лес.
-Куда ты? - попытался я его остановить. - Метель же поднимается.
Он посмотрел на меня, как на человека, которому объяснять что-либо бесполезно, и взялся за дверную скобу.
-Потому и иду, что метель, - объяснил он снисходительно. - Там я лосям в клеть сенца подбрасывал, посмотрю, не добавить ли ещё...
Стоя у отмели, я мысленно обратился к убитому лосю:
-Эх, друг, жаль, что Пётр Владимирович далеко от тебя был. Он бы не дал тебе пропасть.
 
И снова лето. Снова слышится его молчаливый зов. И снова хочется на него откликнуться. На магнитогорском вокзале становится всё более шумно и многолюдно. Забурлил поток отдыхающих. Многие опять тянутся к Чёрному морю и ещё куда-то. А я снова мечтаю попасть на отдых к своей сосне и берёзке. Это рядом, в сорока пяти минутах езды от Магнитогорска. Но удивительного там не меньше, чем за семью морями. Там, поутру, меня снова обнимет мой желанный друг - розовый ветер.