Дядечка в белом халате

К травмпункту 43-ей поликлиники я подходила абсолютно деморализованная. Кровь за ночь так и не остановилась, краситься пришлось левой рукой, ею же гладить и завязывать платок на шее. Рукав плаща терся об рану и не давал ни на минуту забыть о ней. Я миновала Бескудниковский мост с несчастным лицом, дошла до аптеки на Инженерной, по счастью, открытой с 8 утра. Девушка согласилась продать мне самый широкий из ассортимента пластырей, но не нашла сдачи со ста рублей и пластиковую карту принять тоже отказалась. Вы бы не расстроились?

Иду дальше: штаб скорой помощи. Пытаюсь зайти внутрь – все двери закрыты. Трение рукава становится невыносимым, заворачиваю кисть в платок, несу ее, как сломанную, бережно, сначала в 7-ой Континент к банкомату, потом, запасясь деньгами, - к 43-ей поликлинике, где, как мне известно, имеется травмпункт. Думала, если не примут без полиса, без прописки московской, буду в ноги падать, деньги обещать, ну забинтуйте руку уже человеку! К очереди длинной приготовилась.

Как я оказалась уже у кабинета врача – я не помню. Так быстро меня оформили в регистратуре. Прописку не спросили, номер полиса просили принести на вторую перевязку. Сижу с рукой в платке, жду. Из 9 человек в очереди я – вторая женщина. Причем, что любопытно, и я и товарка моя по очереди – обе с легкими травмами, «кухонными», а мужики – все с костылями, бинтованные-гипсованные. Слабый пошел мужик! Хрупкий.

Захожу в кабинет, доктор первым делом просит напомнить себя. «Я к вам впервые», отвечаю. «А глаза чего на мокром месте? Садитесь, показывайте вашу рану». Показываю. Пока сестра пишет, врач (морщинистый старичок с теплыми руками) развлекает меня беседой, и так тепло от этого становится… не знаю, почему, но я не люблю женщин врачей. Не в претензию тем, с кем общаюсь, но детские ассоциации у меня не очень хорошие.
Та мадам, что выписала мне, пятилетнему ребенку, лекарство, которое не все взрослые хорошо переносят, спасибо аптекарше, которая отказалась нам его продать.
Та детский врач, которая выписала моей годовалой троюродной сестре средство, от которого та оглохла.
Та «терапевт», что советовала моей маме «не придумывать болезни своему ребенку», то есть мне, страдающей бронхиальной астмой с рождения.
Та «специалист», что не нашла у меня аллергии ни на один раздражитель, а я ею мучаюсь до сих пор, причем несколькими видами.
Та врач скорой помощи, которая приехала к моей мающейся аппендицитом сестре через 4 часа (а мы Мичуринске жили от Скорой помощи – два раза за угол), и отчитывающая родителей за то, что «затянули» с вызовом…

Мужчины врачи вызывают у меня гораздо более теплые воспоминания. За исключением того бородатого дядечки, что вырезал мне гланды в 4 года.

Пожилой лысый уже врач скорой помощи, охрипший от работы, к 12-ти часам ночи еще не кушавший и не отдыхавший, приехавший спасать меня от удушья, сначала напугал моих девчонок. Было поздно, мне стало нехорошо в кафе, мы вызвали скорую и ждали снаружи. И тут подъезжает машина, не привычная красно-белая, а цвета хаки, без света внутри, открывается дверь, высовывается лысая голова и хриплым адским голосом спрашивает: «Кому плохо?» Плохо сразу стало моим подругам, а я узнала доктора, протянула к нему руки, заулыбалась, хрипя предсмертно, и полезла в этот темный катафалк. Уже внутри доктор рассказал нам о том, что много вызовов, он за смену еще не был на станции, уже охрип, лампа в скорой перегорела, и, тем не менее, они поехали подбирать меня, задыхающуюся, у этого кафе. «Потерпи до станции, дочка. Я тебе иглой в вену без света не попаду» - устало уговаривал он меня. Я терпела. Подруги были в шоке.

Стоматолог, голубоглазый, как герой романа, избавивший меня от абсцесса, был выдернут из дома в воскресенье. Моя щека походила на мячик, он осматривал ее, и у него было такое сочувствие в глазах, что я при всей своей ненависти к этому разряду врачей, доверила бы ему всё, что угодно. Как будто я – его дочь. Когда он просто тронул мою щеку, она отозвалась такой болью, что я почти заорала, а он отскочил от меня и почти обиженно произнес: «Я же еще ничего не сделал! Так больно, да?» А, когда всё уже было позади, он прощался с нами с таким видом, что я думала, он сейчас заплачет. К такому чувствительному доктору мне больше не доводилось обращаться.

Корейский доктор Ли лечил меня от астмы посредством иголок, массажа, восточных банок и «сайиков» (травяной чай, одна порция – один шарик из сбора трав). Он напоминал мне, если я забывала переворачиваться «назывота» и упорно называл мою сестру «блатом», а папу – «музой». Втыкая положенные 10 игл в моё ухо, он предупреждал, когда будет больно и отвлекал меня разговором. В основном, о Ким Ир Сене. Когда, согласно требованиям курса лечения, я приехала на повторные процедуры через 6 лет, он меня узнал. Мне было приятно.

Ухо-горло-нос из мичуринской городской больницы, ловко удаливший мою папиллому в ухе без наркоза так, что мне даже не пришло в голову ойкнуть, хирург из той же больницы, практически не оставивший шрама от аппендицита на животе у сестры, дерматолог, спасавший меня от противной сыпи в 11 классе – все эти дяди в белых халатах пронеслись у меня перед глазами, пока мне перевязывали руку. В заключение доктор перечислил мне всё, что мне теперь нельзя, и я понесла свою забинтованную наманикюренную руку на работу.

В дороге мне думалось о том, что вот бы и рожать попасть к акушеру мужчине… раз мне с ними так везет. Только не к соседу по даче моих родителей: дядя Миша, конечно, лучший гинеколог в городе, но … неудобно как-то ))))