Память сердца

Нет города (уж не обижайся, остальной Казахстан), равного Семипалатинску. Да, не столица; даже не областной центр, и называется с июня 2007 года Семей. Но факты – упрямая вещь. Провинция, неповторимая, уникальная, соединившая в себе азиатскую вязь неторопливой истории с европейским напором цивилизации. При этом – духовная, культурная, торговая гордость страны.
 
Можно часами бродить по тихому старому городу, отдыхать в парках, пойти на Полковничий - подышать свежестью непокорного, как сам Семипалатинск, раздольного Иртыша. Районы, в которых изначально селился торговый и служилый люд, находились на правом берегу реки. Жить, как попало, без веры и порядка, семипалатинцы никогда не умели, потому, не экономя на стройматериалах и отделке, возводили храмы и мечети. В начале ХХ века были в городе 9 мечетей, 6 церквей и крупнейшая в Центральной Азии синагога. Предки строили – а потомки, пришедшие кровавым октябрем, разрушили. Чудом или провидением Божьим, на начало ХХI века остались из тех величественных сооружений красавец Воскресенский собор, здание жемчужины зодчества – синагоги (сейчас в ней расположен спортивный комплекс) и три мечети, каждая из которых – тайна тайн: двухминаретная, расположенная на улице Абая; каменная имени братьев Мусиных, ими же и выстроенная на углу улиц Жумабаева и Академика Павлова; и самая старая, деревянная Агач-мечеть на улице Гагарина.
 
Власти города строго-настрого берегли бор и острова от порубок и пожогов, но леса на строительные нужды отродясь не жалели. Почти все мечети (да и дома жилые и торговые) в городе были деревянные. И потому горели.
 

По данным Государственного архива Омской области (ГАОО, фонд 3, опись 2, дело 263 «в 1849 году в Семипалатинске ...сгорел квартал в Татарской слободке: …две  мечети и девять обывательских домов...» Восстанавливали мечети чаще всего с помощью спонсоров, как сказали бы сейчас, а тогда – на жертвования жителей и купцов. В работах по отстройке мечетей принимали участие не столько строители, сколько жители Татарской слободы. На месте  сгоревшей в 1849 году мечети, с высочайшего соизволения Государя Императора, была к 1862 году завершена двухминаретная мечеть из красного кирпича. Авторы – архитектор Болбатов и инженер-подпоручик Манашев. Описание ее таково (М.О.Масалимов, Т.Ибрагимов, Семипалатинской мечети здание/ Казахская ССР/ Краткая энциклопедия/ т.4, Алма-Ата, 1991 год):
«Двери фигурные, бревенчатые, выходят на юго-запад. Имеет 14 окон фигурной кирпичной кладки. Потолки внутренних помещений завершаются куполом. В подвальные  помещения снаружи ведут несколько дверей. Два минарета, установленные на крышах входных помещений, органично вписываются в общую композицию памятника. Минареты освещаются узкими арочными окнами. Стены мечети, от фундамента до карниза, выполнены фигурной кирпичной кладкой».
Кто бы ни посетил Семипалатинск после, считал своим долгом как минимум  упомянуть об этой красавице. Вот что написал в своих воспоминаниях путешественник Гейнс, гостивший в нашем городе в 1865 году: «...Лучшее здание…– мечеть, построенная, как мне говорили, по рисунку Тона. Архитектура мечети замечательно грациозна и легка. С ее высоких  минаретов виден весь Семипалатинск с окрестностями до далеких гор Семитау. Потемневшие деревянные крыши города жмутся друг около друга точно семейство грибов, приютившееся на удобном для себя месте. Из массы крыш выпрыгивают в семи или восьми местах деревянные минареты других мечетей, некрасивые и неопрятные…»"(Виктор Кашляк, «Летопись Семипалатинских улиц», стр.9),(«Военный сборник», год девятый, том 1, СПБ, 1866, с. 333-334. Гейнс А.К. «Киргизские очерки»)
 
С 1982 года это здание находится под охраной государства. До 2000 года в нём располагались филиал областного историко-краеведческого музея и выставочный зал. Ныне это действующая мечеть, вернувшая верующим возможность обращаться к Всевышнему.
1902 год стал в Семипалатинске годом больших пожаров. Почти все они подвергли опустошению улицы Татарской слободы. Вот что писала «Сибирская жизнь» в №112 «...город встревожен звуками набата. Тревога имела тем большее основание, что дул сильный ветер. Черные клубы дыма, вперемежку с огненными языками, в татарской части Семипалатинска показывали, что именно эта часть города со скученными ветхими сухими постройками подверглась губительному действию огненной стихии. Пламя быстро лизало один дом за другим, приводя в отчаяние татар, тревога которых все более увеличивалась по мере приближения огня к расположенной недалеко от пожарища хорошей мечети. В продолжении какого-нибудь часа огнем охватило целый квартал и целое море огня, клубясь и гудя, совершенно отнимало какую бы то ни было возможность успешно бороться с разыгравшейся стихией. Оставалось только локализовать огонь, на что и было обращено внимание.
 
Когда огонь разбросался по всему кварталу, для всех уже было ясно, что мечеть также должна сгореть. И действительно, вскоре вспыхнула крыша мечети, и огонь как-то сразу охватил половину здания. В башне минарета публика увидела муэдзина, который громко что-то кричал… Работали вообще дружно, хотя бестолковщины, как водится в таких случаях, было много... Пожар продолжался всю ночь, держа жителей в страхе. Сгорел целый квартал, мечеть и медресе».
«6 июня... Для нашего города, очевидно, наступил сезон пожаров. На протяжении 25 дней случилось три сильных пожара: 13 мая, 2 июня и, наконец, последний пожар 6 июня. Выгорает татарская часть города. Последний пожар некоторые из татар приписывают поджогу… На пожаре, по обыкновению, не хватало воды. Тощие клячи водовозов мало помогали делу. Пожар совпал с приездом в наш город степного генерал-губернатора господина Сухотина, который посетил пожар и, видя недостаток воды, распорядился поднять вверх по Иртышу, к тому берегу, который находился против пожара, бывший в его распоряжении казенный пароход «Зайсан», паровой насос которого быстро наполнял бочки водой. Говорят, что пароходный насос может дать 20 000 ведер воды в час, из этого уже видно, какую роль сыграл в тушении пожара пароход... Огонь подошел к мечети, минарет которой уже начинал  дымиться и чернеть. Татары… бросились отстаивать мечеть… надо им отдать должную справедливость – только благодаря их дружным усилиям мечеть уцелела...»
(«Сибирская жизнь», 1902 год, №133)
 
Каменные дома имели шансы спастись. Конечно, от огня страдали и они, но до настоящего времени в Татарском краю, самой старой части Семипалатинска, стоят здания, ворота, амбары, красный кирпич, кольца коновязи и толщина стен которых выдает их более чем почтенный возраст. Жильцы их зачастую недовольны тем, что дома их ветхи и лишены мало-мальских удобств. Поэтому неудивительно, что на вопрос: «как вы относитесь к сносу Татарского края, если на месте одноэтажных домов будут выстроены современные жилые комплексы?» некоторые тамошние жители ответили «хорошо». Людей можно понять: надеясь получить квартиры со всеми удобствами, они готовы отказаться от «старья», что имеют сейчас. Но другие сказали, что не хотят жить «в секциях», желая остаться в своих домах.
 
Интересен пример европейских стран, бережно относящихся к материальному наследию прошлого. В  самом центре столицы Дании Копенгагена стоят дома, строительство которых было завершено(!) в XIV – XV веках. Они очень маленькие и несовременные, в их узкие двери трудно протиснуться, стрельчатые окна напоминают бойницы. Квадратный метр земли стоит в Европе баснословно дорого – свободной, ее там почти нет. Но датчане берегут свои двух- и трехэтажные «древности», как зеницу ока. «Начинка» этих средневековых зданий суперсовременна, но сохранены они в неприкосновенности – все коммуникации спрятаны и ничто не выдает, что в доме 1432 года постройки есть интернет, горячее водоснабжение, спутниковое телевидение и прочие новинки, привнесенные неизбежной цивилизацией.
 
В Германии без специального на то разрешения недопустимо заниматься внутренним переустройством каких бы то ни было помещений, в особенности тех, чей возраст превышает 50 лет. Про внешний ремонт и говорить нечего: существует специальное законодательство, регламентирующее, что и как мыть, белить, красить, обновлять и реставрировать.
 
Конечно, бюджет Германии или Дании казахстанскому не чета. Умиротворенные бюргеры могут себе позволить вкладывать немалые деньги в сохранение наследия, которое затем, с неменьшим рвением, будут сохранять их повзрослевшие потомки.
 
С повышенным вниманием к своим архитектурным памятникам относится весь уважающий себя мир, включая далеко не самые богатые государства. Мы же бедны (или, до обидного, недальновидны?) – нам не до изысков каменной музыки. Может статься, когда Казахстан войдет в пятьдесят наиболее развитых стран мира (а что войдет – это вопрос времени), историческому Семипалатинску показать иностранным гостям будет нечего. Ведь туристов, помимо музеев и заповедников, интересует реальная жизнь, каждодневная, обыденная. Татарский край – мостик в прошлое нашего города; пройдясь по ностальгически тенистым переулочкам, ощущаешь неразрывную связь поколений. Улицы, называвшиеся сто пятьдесят лет другими именами, помнят людей, чьи потомки доныне ходят по ним. Но не только домов не будет – исчезнут самые улицы.
 
Дома, которые могут быть снесены (а, учитывая, какие средства вложат иногородние инвесторы в строительство, они будут снесены непременно), являются родовыми гнездами многих живущих сейчас.
 
Ни за какие деньги не купишь свою родословную – она или есть, или нет.  
Главный архитектор Семипалатинска пообещал, что «дома Татарского края, признанные государством памятниками архитектуры, в обязательном порядке будут сохранены».
 
Слова «памятник» и «память» недаром имеют один корень. Имея, да не храним?  
Дома Татарского края – через один – памятники.
Даже если государство в лице своих чиновников думает иначе.