Обожженное детство

Ни одна, даже самая плохая, мать не будет специально наносить вред своему ребёнку. И отец, я думаю, тоже. Но бывают разные случайности, которые в одну секунду меняют нашу жизнь, выбивая из привычного расписания и образа мыслей.

Дело было восьмого марта. День мягко заканчивался. Мы только что вернулись с прогулки. Я пошла умываться перед сном. Не успела как следует снять макияж, как услышала дикий вопль Манюни. Тут же в ванную ворвался муж, с белым, как бумага для принтера, лицом.
- Света! Скорее! Сделай что-нибудь!
- Что случилось?
- Она чашку чая на себя вылила!

Манюня была в ползунках. Быстро схватив дочь, я сунула её под холодную воду. Выдержав минут десять, под непрекращающиеся крики ребёнка и причитания мужа, решила снять ползунки. Ползунки снялись вместе с кожей. Правая ножка представляла собой сплошную ожоговую поверхность, с которой обильно текла плазма.

У меня потемнело в глазах, и осип голос.
- Что ты наделал! Скорую! Быстрее!

Дальше помню смутно. Я металась по комнате, держа Манюню в одной руке, стараясь не задевать её травмированную ногу, и одновременно в большой пакет скидывала всё, что могло понадобиться в больнице.

Муж вызывал скорую. На 03 отвечала скорая Москвы, которая давала номер нашей прикреплённой скорой. А эта местная скорая отвечала диктофонной записью:
- Оставайтесь на линии, вам ответят.

Манюня визжала не переставая. Я её понимала. Панадол, который нашёлся в аптечке, конечно, не мог обезболить всё это безобразие.

Через 40 минут удалось вызвать скорую. Ещё через 15 она приехала. Фельдшер, мельком глянув на ножку ребёнка, сказала:
- Срочно, в одеяло! Поедем в больницу!

Манюня уже хрипела, монотонно и как-то безнадежно. Глаза её были полуприкрыты, зрачки сужены от боли.

В больнице, дежурный хирург пришёл только минут через двадцать. Осмотрел ногу, сделал перевязку. Спросил сонно:
- Будете ложиться или домой поедете?
- Ложиться будем.
- Тогда придётся историю болезни заводить.

Так мы оказались в детском хирургическом отделении. Манюня после обезболивания и перевязки заснула. Я кое-как разложила вещи. Палата была двухместная. Две мамы и два ребёнка. Рядом с нами лежал мальчик двух лет, который на прогулке, на ровном месте, поскользнулся и упал, сломав бедро. Он лежал, с подвешенной левой ногой уже месяц, на вытяжении. Ночью у мальчика начался понос с высокой температурой.

9 марта пролетело незаметно – это был не рабочий день. Десятого пришли «родные» врачи отделения. Поступивших было много, много оказалось и таких, кому было отказано(!) на выходных в оказании медицинской помощи. Ими занимались в первую очередь. Только в 14 часов нас пригласили на перевязку:
- Где эта мамаша, которая ребёнка кипятком ошпарила?

В перевязочную меня не пустили. После перевязки врач сказала:
- Ожог тяжёлый. Будем переводить в ожоговый центр, а пока поставим катетер, введём промедол, антибиотик сменим на более сильный и будем капать.

Это для меня было неожиданностью. С одной стороны, я не пошла домой, как предлагал дежурный врач именно потому, что предполагала достаточно сильный ожог, но что всё настолько плохо – это меня просто сразило.

- А когда в ожоговое?
- Когда место дадут! Думаете, так просто? И анализы из вены нужно взять! Без них не примут.

Манюня, невзирая на введение наркотика, под капельницей вела себя крайне беспокойно. Вертелась, крутилась, подвывала. Всеми силами демонстрируя, как ей это не нравится.

Мальчик в палате поносил до 7 раз в сутки и температура держалась около сорока, плохо поддаваясь жаропонижающим препаратам. Я боялась, что и мой ребёнок тоже заразится этой инфекцией. Бесконечно обрабатывала всё вокруг специальным дезинфицирующим средством, чтобы всё-таки состоялся наш перевод в специализированный центр. Никому не разрешала пользоваться нашими игрушками.

В отделении лежали дети с переломами, ушибами и другими травмами. Особенно запомнилась девочка 1,5 лет, упавшая дома с детских качелей, сломавшая руку и получившая сотрясение мозга.

На следующий день, 11 марта нас перевели в ожоговый центр. На первый взгляд, отделение производило тягостное впечатление. Оно было разделено на две половины. В одной шёл ремонт, а в другой велось лечение пациентов. Коридор весь был заставлен мебелью, а палаты переполнены. В палате лежали дети до года с мамами. У детей из носа бесконечно текли сопли. Мамы периодически их вытирали, но они моментально натекали вновь.

Сняв памперс с Манюни, я обнаружила, что она начала поносить, так же, как наш бывший сосед. Врач прибежал быстро. Моментально сделали перевязку и обрадовали тем, что ожог не такой тяжёлый, так что, скорее всего, обойдёмся без операции по пересадке кожи.

Пролежали мы там всего 10 дней. И нас выписали. Огромное спасибо всему медицинскому персоналу, который своей добротой перекрывает все неудобства пребывания. Врачи – просто замечательные. Всегда поддерживают. Ни разу никому ни одного грубого слова не сказали. А работают в условиях, приближенных к полевым.

Что могу сказать ещё?

Практически 90% детей, лежащих в этом отделении опрокинули на себя кружку с чаем или кипятком, или заварочный чайник. Если ребёнок умеет ходить, то обычно он тащит чайник сверху, со стола на себя и кипяток попадает на лицо, руки, грудь. Если ребёнок ещё был в тёплой кофте, то ожоги получаются III Б степени и требуют пересадки кожи. Кожу берут у самого ребёнка с задней стороны руки.

Ещё в отделении лежал ребёнок, который, запутавшись в ходунках, запнулся через порог и упал лицом на печь. Был ребёнок, которого мама собралась купать. Она налила кипяток в таз, и пока отвернулась за холодной водой – трёхлетний ребёнок уже плюхнулся в таз с кипятком. Одна мама готовила с ребёнком на руках. Открыла кастрюлю и обожгла ребёнка паром, тоже очень сильно.

Историй таких много. А вывод один: если у тебя маленький ребёнок, то бдительность нельзя терять ни на секунду! Такая секунда очень дорого обходится.

Мы дома. До сих пор лечим понос. На следующий день после выписки у Манюни полились сопли ручьём, повысилась температура до 39 градусов, а теперь ещё и кашель, причём такой ужасный, что приходится лечить по полной программе.

Но самое страшное не это. Ребёнок похудел почти на килограмм, а она и так не отличалась повышенным весом. теперь её вес не достигает и семи килограммов, что соответствует гипотрофии 2-3 степени. Манюня не идёт ни к кому на руки, даже к папе. Она катается у меня на руках и только там, по-видимому, чувствует себя в безопасности.

Она просыпается ночью до десяти раз и всегда при этом пронзительно кричит. Успокоить её очень сложно. Скорее всего, придётся обратиться к невропатологу.

Никакая мать не желает зла своему ребёнку.
Но я призываю всех тех, кто имеет маленьких детей, - минимизируйте риски!

Чай можно попить и без ребёнка.
Если Вы наливаете воду для купания – сначала налейте холодную, а потом уже разводите горячей до нужной температуры.
Ко всем очень горячим предметам доступа у ребёнка быть не должно. За ту десятую долю секунды, на которую вы потеряете контроль над ребёнком, он успеет обжечься!
На плите – готовьте на дальних конфорках. Если на ближних – разверните ручки ближе к стене и не теряйте бдительности.

Если ребёнок обжёгся:
1. Опустите поражённую поверхность в прохладную воду и вызовите скорую.
2. Не снимайте одежду с ребёнка – пусть это сделают в отделении.
3. Нельзя мазать ожог маслом, спиртом и т.д.
4. Лучше сразу проситься в специализированное отделение. Они там лечат гораздо эффективнее.
5. Чем раньше вы попадёте в ожоговый центр, тем больше шансов у ребёнка на благоприятный исход. То есть, обойдётесь без операции и без последствий в виде келоидных рубцов.


Берегите своих детей!