Высокий адюльтер

А почему бы нам с вами сегодня немного не пофантазировать, а? Давайте вспомним Ильфа с Петровым... И представим себе романтический вечер отца Федора с царицей Тамарой.
 
А следующей ночью он увидел царицу Тамару.
Царица прилетела к нему из своего замка и кокетливо сказала:
- Соседями будем.
- Матушка! – с чувством сказал отец Федор. – Не корысти ради…
- Знаю, знаю, - заметила царица, - а токмо волею пославшей тя жены.
- Откуда ж вы знаете? – удивился отец Федор.
- Да уж знаю. Заходили бы, сосед. В шестьдесят шесть поиграем! А?
 
/И.Ильф, Е.Петров «Двенадцать стульев»/
 

Дарьяльское ущелье, осень 19… г.
 
Долго маячил в голодном мозгу отца Федора, сидевшего на отвесной скале под самыми облаками, образ царицы, соперничая с ароматными видениями наваристого борща и пирожков с визигой.
 
- Какая куртуазная женщина, однако, - мысленно облизывался служитель культа, - темпераментная, поди, не то, что праведная моя Катерина Александровна. Да за одну ночь с этакой прелестницей не жаль последнюю рясу отдать.
 
И голодный кладоискатель вспомнил стихи Михаила Лермонтова, читанные им в семинарии под одеялом. Особенно возбуждали близкого к голодному обмороку стяжателя строки:
 
На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчу́г убрана,
Ждала она гостя... Шипели
Пред нею два кубка вина..
 
- Не может быть, чтоб у царицы гостей одним вином потчевали, - прикидывал изнемогающий от страстного желания немного подкрепиться отец Федор, - Всенепременно закусочка какая-никакая должна быть. Царица женщина ладная, до игрищ любовных охочая. Питается, должнО быть, не токмо нектаром и цветочной пыльцой…
 
Отец Федор плотоядно облизнулся.
 
-Эх, была - ни была! Раз уж с брильянтами никак не везет, надоть хоть тело измученное усладить, чтобы было в чем перед смертью покаяться…
 
И с этими словами отец Федор вознесся над гремящим Тереком и приземлился в аккурат перед замком царицы.
 
Мрачный евнух молча преградил путь стяжателю к вожделенному столу и страстной царице:
 
- Куда прешься, олух?
 
- Послушайте, любезный, - дергая себя за бороденку, промямлил отец Федор, – Вчерашнего дня царица изволили в гости меня приглашать. Поболтать, в картишки перекинуться. Скучает, поди, матушка…
 
- Да неужто ты в столь непотребном виде царицу развлекать собираешься, нечестивец поганый? – изумился много повидавший на своем веку евнух. - Дух от тебя больно ядреный, не пущу я тебя такого в покои царские!
 
Пришлось отцу Федору подвергнуться омовению и брадобритию, дабы предстать пред царицыными очами в божеском виде.
 
- Явился-таки, голодранец! Сла-адкий мой! - И царица игриво ущипнула шатающегося с голодухи гостя за нос. – В картишки сыграем или сперва перекусим?
 
- Как скажешь, матушка-с, как скажешь-с, - захлебываясь голодной слюной пробормотал отец Федор и потянулся всеми фибрами оголодавшей души к дивным фруктам, лежавшим в изящной вазе на прикроватном столике.
 
Тамара хлопнула в ладоши, и вошел давешний евнух с подносом, уставленным яствами.
 
- Водка? Вино? Какао? – царица оказалась хлебосольной хозяйкой. Потчевала она своего гостя рьяно, почти как матушка Катерина Александровна.
 
Наевшись до сытой отрыжки, и запихав остатки трапезы за пазуху, отец Федор намеривался было податься к месту своего временного проживания, но тут царица хозяйским жестом притянула залоснившегося от обильной трапезы стяжателя к пышной груди.
 
- Вот и прОбил час расплаты за царское угощение, - с тоской понял отец Федор, сладострастные мысли которого сменились ленивой сонливостью. - Как там далее у Михал Юрьича:
 
Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там
 
Отец Федор внезапно затосковал, вспомнив, чем традиционно оканчивались для возлюбленных царицы жаркие ночи:
 
Лишь Терек в теснине Дарьяла
Гремя нарушал тишину;
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну;
 
И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости…

- Христом богом прошу, отпусти меня с миром, царицушка! – отец Федор по старой привычке хлопнулся на колени и застучал головой об пол. - Венчан я, матушка, чужд мне грех любострастия!
 
- Значит, водку трескать и мясо кабанье в пост жрать - не грех, а женщину, в труднодоступной местности проживающую, ублажить – грех! – И разъяренная царица резко потянула за бечевку, робко поддерживающую полосатые брюки на округлившимся от обильной трапезы животе служителя культа.
 
В гневе отвернулся от отца Федора его стыдливый ангел…
 

***
 
Уездный город N, весна 19… г

Через четыре месяца, практически излеченный в психиатрической больнице Владикавказа, отец Федор прибыл в уездный город N вечерним поездом. Сойдя на нужной станции, он долго щурился на знакомый пейзаж и вдыхал спрыснутый весенним дождем аромат сирени.
 
- Здравствуй, дорогая Катерина Александровна, - робко проговорил отец Федор, заходя в свой дом и тщетно пытаясь обхватить талию супруги, - Соскучилась поди, матушка…
 
- Ты что ли, Федя? - попадья удивленно смотрела на тощего безбородого мужичка в странном облачении.
 
- Признала, родимая! Признала, - Отец Федор резво бухнулся попадье в ноги и попытался достучаться лбом до сердца Катерины Александровны.
 
- Виноват я перед тобой, матушка, зело виноват, не осмеливаюсь просить прощения. Грешен я, матушка, ох как грешен… Прелюбодеянием осквернил тело свое, непотребством поганым искалечил душу низменную, - отец Федор закатил глаза и соединил дрожащие ладони в благочестивом жесте.
 
Катерина Александровна нахмурилась.
 
- Федь, ты вроде в больнице был? Мне тамошний дохтур депешу оттель присылал, личность твою просил описать, шоб не сумлеваться – ты тама на излечении состоишь али не ты. - Попадья приподняла за ворот своего благоверного, встряхнула его как пыльный коврик и рывком поставила отца Федора на ноги.
 
Принявший неустойчивое вертикальное положение, бывший охотник за стульями радостно рухнул в распахнутые объятья супруги.
 
- Пригрезились тебе с голодухи, батюшка, непотребства эти. По ученому хворь твоя - «еротические фантазии» называется, - благостно объяснила Катерина Александровна отцу Федору. – Не было у тебя ничего с царицей Тамарой, да и быть не могло, померла твоя царица аж в двенадцатом веке. Посему прощения тебе просить не за что, разве что за деньги, что ты из моего сундучка без спросу вытащил…
 
- Как померла? Почему померла? Такая авантажная женщина..., - отец Федор истово перекрестился.
 
Мелькнул пред его внутренним взором сладострастный взор Тамары, ее розовые перси и крутые бедра... Горячие руки царицы заскользили по напрягшимся чреслам отца Федора и он горько заплакал....