Индивидуальная лексика Владимира Набокова.

Каждый из нас, без сомненья, является творцом слова. Помимо наших любимых обыденных слов, мы, нередко, способны выдавать миру неправильные, несуществующие (правда, только до момента их произнесения) и режущие слух, слова. Чаще всего это происходит в детстве, все мы помним: «мама мажет мазилин». Что такое этот мазилин? Word немедленно подчеркнет это слово красным – нет его в словаре! Но мы, вдруг, догадались, что это – МАЗь «вазИЛИН». Сами складывали – знаем!
 
Всё это детское словотворчество очень мило, им движет собственное какое-то понимание о происхождении природы слов. Так, например, один маленький мальчик говорил вместо «мышка-норушка» - «мышка-морушка», исключительно из убеждения, что мышка марается, и, причем тут норка – непонятно?
 
Но что такое эти неправильные, несуществующие слова в обиходе взрослого человека, в чье сознание английский и французский входили с младенческих лет? Неужели среди трех языков невозможно подобрать эквивалента? И для чего крупный писатель использует их в своих произведениях? Ведь здесь незнание канонов языка невозможно уже.
 
Особенности мироощущения писателя, его собственная модель системы взаимоотношений «Я» с этим миром, индивидуальность мышления выражается во всем: в стиле, в котором много словесной игры, в бесконечной метафоризации, и, конечно, в лексике.
 
Я предлагаю перечитать роман «Лолита», обращая внимание на самые малые формы авторского самовыражения – словесные новообразования.

 
Они по-разному включены в текст произведения. Такие слова как «разбильон», «нимфетка» сопровождаются авторскими комментариями, либо комментариями того, чьей речи слово принадлежит: «За это время мы вымыли разбильон тарелок. «Разбильон» - значит «много-много». («Разбильон» образован междусловным наложением: на конец первого слова накладывается начало другого слова). Ну, в общем, понятно, что тарелки, скорее не мыли, а били. И побили много, судя по всему. За первый смысл отвечает первая производная основа РАЗБИ- . В сущности, её не хватает лишь формального суффикса –ТЬ для образования инфинитива в известном нам значении. За вторую часть актуального смысла отвечает другая мотивирующая основа – «миЛЬОН». Мильон – это разговорный вариант слова «миллион», одно из значений которого – огромное множество. Это слово в русском языке часто употребляется как гипербола, что, в сою очередь, ассоциативно выводит нас к пониманию неопределенного множества этих самых битых тарелок.
 

 
«В возрастных пределах между девятью и четырнадцатью годами, встречаются девочки, которые для некоторых очарованных странников, вдвое или во много больше раз старше них, обнаруживают истинную свою сущность – сущность не человеческую, а нимфическую (т.е. демоническую); этих маленьких избранниц я предлагаю именовать нимфетки». Рассматриваемое слово выполняет в тексте номинативную функцию. Это доказывается тем, что по сути своей оно является понятием. И, более того, слово это является романообразующим, а не просто ключевым. На нем завязан сюжет.
 
Печать нимфетства (какая продуктивная основа, слова так и образовываются сами собою!) лежит на главной героине романа – Лолите, которая ею стала именно из-за соответствия критериям «нимфетки»: «Спрашивается: в этих возрастных пределах все ли девочки - нимфетки? Разумеется, нет… сказочно-странная грация, неуловимая, переменчивая, душеубийственная, вкрадчивая прелесть отличает нимфетку от сверстниц». На протяжении всего романа нас не покидает мысль, что Лолита – девочка особенная. Думая так, мы следуем замыслу автора, который обособляет её не только прямым описанием, перечислением достоинств и недостатков.

Так, например, подружек Лолиты, близких ей по возрасту, он называет не ровесницами (т.е. равными по возрасту), а соотроковицами (т.е. находящимися, как и Лолита в отроческом возрасте), подчеркивая, таким образом, самость героини. В слове «ровесницы» есть уравнивающая ассоциация. И к нимфетке Лолите его никак нельзя было применить, т.к. она исключительная в своем роде (уместнее сказать – в своем возрасте), и, автоматически, выпадает из общего ряда. «Ты обмирала, слушая пластинки первейшего специалиста по вздоху-и-всхлипу, боготворимого твоими соотроковицами (Лолита: моими что? Говори по-человечески…)» (Здесь сохранена авторская пунктуация).
 
Сейчас слово «нимфетка» является широко употребляемым. Неологизм, созданный большим мастером, через язык художественной литературы вошел в систему общенародного языка.
 
Другое новообразование Набокова – «никовновь». Это слово невозможно отнести к какой-либо из известных частей речи. «Никовновь» - что это? Простое соединение двух слов «никого» и «вновь» в одно, упущение пробела? Нет, это было бы слишком просто. В произведении это слово выделено в отдельное предложение: «я попробовал стукнуть дверным кольцом. Никовновь». Это не опечатка, не ошибка издателя, это состояние человека, одиноко стоящего пред закрытой дверью. И если вы запнетесь об это слово, то, возможно, вспомните собственные ассоциации, когда вновь – никого.
 
«Мы теперь видим его в будний день, около часу дня, важно приветствующего стоокую восточную соседку». Нам ясно, что слово используется для описания «восточной соседки», и что акцент делается на глаза. Но только не совсем понятно, в каком именно значении употребляется прилагательное «стоокая» - толи в значении «большие выразительные глаза», толи в значении «внимательные, охватывающие взором все вокруг», толи в значении «имеющая сто оттенков взгляда», либо в каком-то ином? Ряд ассоциаций можно продолжить, и допустимо, что в него может не попасть тот единственный смысл, который вложил в слово сам автор, и который может объяснить нам, зачем ему понадобилось соединять слова «СТО» и «ОКО».
 
«Лохматая дворняга… принялась благодушно гуф-гуфкать на меня, … перестала, погуляла кругом да около, да разок опять гуфкнула». В нашей языковой традиции звуки, издаваемые собакой, принято обозначать «гав». Набоков нашел несколько другое решение, которое, впрочем, схоже с принятым. Звуковое различие, здесь хотя и минимально (гуф – гав), но экспрессивное наполнение разное. И означает не столько лай собаки (окончание «уф», все же, приглушает звонкое «ав») сколько её некое бурчание (гуфкнула – буркнула). Благодаря этому, к образу и без того «добродушной дворняги», добавились новые добрые ноты (если уместно очеловечивать ноты, называя их добрыми).
 

Следующее любопытное, бесспорно авторское слово, на котором хотелось бы заострить внимание – это «либидобелиберда». Оно образовано путем сложения двух слов. Это сложение интересно тем, что его составляющие части принадлежат к разным стилям. Первая часть - ЛИБИДО - это не что иное, как научное понятие и используется в различных её отраслях (в психологии, философии, медицине). Либи́до (лат. libido — похоть, влечение, желание, страсть, стремление), и интересует нас прежде всего как одно из основных понятий психоанализа, разработанных Фрейдом.
 
Другая часть авторского слова – БЕЛИБЕРДА, принадлежит к разговорной речи ( слово с ярко выраженной негативной, иронической окраской, как заметил Word). Таким образом, Набоков соединяет не просто два слова, а два стилистически противоположных слова.
 
В тексте «либидобелиберда» сотворена главным героем: «Психоаналисты манили меня псевдоосвобождением от либидобелиберды». Возникновение такого слова не просто отражает жизненную позицию персонажа Гумберта, но и перекликается с позицией самого автора – Владимира Набокова, который фрейдизм подвергал критике. «Ибо представить себе, чтобы «венская делегация» лучше разбиралась в набоковском «Я», чем он сам, невозможно, это выглядит оскорблением, - отсюда и раздражительная реакция, выраженная, как в предисловиях к романам, так и в самих текстах». (Ерофеев В. «Набоков в поисках потерянного рая.)

Это объясняет насмешливый тон автора, с чьей легкой руки психоаналитики переименовываются в «психоаналистов» (почти, что в онанистов), а само их занятие становится чем-то глупым, бессмысленным. Отвержение Фрейдовского учения усиливается словом «псевдоосвобождение», где приставка ПСЕВДО- имеет значение отрицания. «Психоаналисты манили меня псевдоосвобождением от либидобелиберды».
 
В конце нашего лингвистического погружения, хотелось бы ответить на основной вопрос, для чего нужны авторские слова, какие они выполняют функции?
 
• Они могут быть ключевыми понятиями текста, вокруг которых он – текст – образуется, входить в стилистическое ядро произведения («нимфетка», «либидобелиберда»)
• В некоторых словах преобладает номинативность: «разбильон», «нимфетка», «безматеринство» - как понятия; «никовновь», «безлолитен» - как состояние.
• Авторские слова выполняют также оценочно-описательную функцию. «Шлепогубый» (рот), «стоокая» (соседка), «окитайченные» (глаза), «благороднокрылые» (серафимы).
• Могут отсылать нас к другим текстам, именам. Что, например, делает следующее слово: «Лолита обратилась ко мне необыкновенно жарко, «жанна-дарково». Выделенное слово мотивированно именем собственным, и, помимо своей описательно нагрузки, заставляет нас вспомнить, что мы знаем о Жанне- Д*Арк.
 
В заключении хотелось бы добавить, что обращать внимание на слова в художественном произведении стоит, они о многом могут рассказать. И, вспоминая юную Лолиту «Лолита: моими что? Говори по-человечески…», еще – говорить, конечно, лучше по-человечески, но писать-то уж точно по-авторски.