Фантасмагория1

Я устал. Устал от жизни. Никогда не думал, что такое может произойти. Есть же люди, которые желают покончить жизнь самоубийством. Никогда таких не понимал и вот, кажется, наступило это понимание. Нет, нет, мыслей о самоубийстве у меня не возникало. Я ещё не дошёл до этого, но жизнь не радовала меня. Видно есть у каждого человека определённая жизненная энергия, которая и позволяет ему жить, бороться с трудностями, к чему-то стремиться. При нормальной жизни эта жизненная энергия постоянно пополняется. И пополняется доброй энергией, добротой, заботой окружающих о тебе и прочими добрыми делами. А когда жизнь твоя полна неприятностей эта жизненная энергия непременно сокращается. Не пополняется. Мрачное выражение лица, всё тебя раздражает.

«Милый, ты от жира бесишься!» – вот что мне сказала Настя, когда я ей пожаловался на своё состояние.

Конечно же, если посмотреть со стороны, то действительно – я с жиру бешусь, потому что в отличие от многих у меня все благополучно – хорошая работа, приличная зарплата, отдельная конура, в которую время от времени заполняют своим присутствием представители прекрасной половины общества. Но, говорят, и от хорошего можно устать. Вот так и говорила Настя, которая весьма неодобрительно отнеслась к моим жалобам. Настя мне нравилась – всё было при ней, красивая, фигуристая, cексуальная. Вопрос стоял о женитьбе. Наверное, пора было остепениться.

Настя, верно, была бы прекрасной женой. Заботливая, внимательная, прекрасно готовит. Но что-то останавливала меня от решительного шага. «Ну женюсь, а дальше что?» – вот что меня мучило. И потом я вовсе не был уверен, что через некоторое время меня не увлечет другая представительница женского пола. Они все такие коварные и милые.

И тут я сделал то, что делал всегда. У меня так повелось. Прежде чем решиться на что-то кардинально меняющее мою жизнь, я уезжал. Куда? Да все равно куда. Лишь бы быть подальше от всей этой жизни. Желательно в деревню, ближе к природе. И там, на лоне природы я вслушивался в себя, в свою жизнь и ничего не делал до тех пор, пока мне не надоедало безделие. Тогда меня охватывала жажда деятельности, бешеной деятельности. Я принимал решение и уже ничто меня не могло остановить. С упрямством осла я двигался вперёд, никого и ничего не слушая. Кстати, ослы весьма умные животные, насколько мне известно, они всегда выбирают кратчайшую дорогу между двумя точками, а как они это делают, если им неизвестен пункт назначения?

В общем я уехал. Сел в свой джип и уехал. Время от времени я вспоминал взгляд Насти. Что-то было в этом взгляде, то ли обида, то ли укор, то ли сожаление, а быть может, всё это вместе, но знаю лишь, что она не одобрила мой отъезд, хотя я объяснял ей мотивы своего отъезда. Второй день я находился в пути. Ехал я не к морю, а в противоположном направлении. Сейчас я оказался где-то на Урале. Мне хотелось заехать в такую глушь, где бы практически не было людей.

День был прекрасный. Ярко светило солнце, но было не жарко, а только тепло. Чем же я руководствовался? Инстинктом. Этот инстинкт повелел мне свернуть с трассы на второстепенную дорогу, правда, асфальтированную, затем пошли горы и вдруг я заприметил грунтовую дорогу, достаточно укатанную, чтобы безо всякой боязни свернуть на неё. Она вела в лес, я проехал лес и теперь ехал по поляне, затем снова начался лес, закончился и теперь была поляна. Хорошо что не было дождя, хотя я и был на джипе, но застрять можно на любой машине. Тем более дорога становилась всё хуже и хуже, затем от дороги осталось всего лишь одно направление. То и дело приходилось переключать скорости, выбираясь из одной ямы и тотчас же попадая в другую. Из под колес то и дело вылетали мелкие и более крупные камни. Вокруг не было ни людей, ни машин.

Я уже стал сожалеть, что поехал по этой дороге и стал подыскивать место, где мне развернуться, чтобы направиться куда-нибудь в другое место, когда я увидел двух мужиков с корзинами, которые неторопливо шли впереди, но не по дороге, которая теперь была как бы в углублении, а по обочине. Они даже не обернулись на шум машины, а всё также продолжали неторопливо двигаться вперёд, но когда до них оставалось метров десять, то они остановились, повернулись и стали осматривать мой джип.

Конечно же, я затормозил. Мы обменялись приветствиями.
– Не подвезешь, мил человек? – спросил один из них.
Я ответил не сразу. Мужики были небриты, наверное, с неделю. И здоровые лбы. Одеты они были в трико и рубашку и глаза как-то странно блестели. И ещё меня удивило, что в корзинах у них были мухоморы. Красивые грибы, но, как известно, ядовитые и несъедобные.
– А куда вас подвезти? – настороженно спросил я.
Теперь заговорил другой, он улыбнулся и улыбка у него была такая добрая, располагающаяся, что я сразу же перестал опасаться их.
– Значит ты странник? Давно у нас гостей не было. Видать перемены будут.

– Перемены – это не всегда хорошо. И ещё не известно, что он за странник, – ответил другой. Они разговаривали так, как будто меня здесь не было.
– Так куда вас подвезти и почему вы меня называете странником? – прервал я их непонятный для меня диалог.
Они ответили только на половину моего вопроса.
– А эта дорога только в Чудиновку ведёт. Больше никуда не ведёт.
– А далеко до этой самой Чудиновки?
– Километра три будет.
– Садитесь, – решился я. – Доедем до вашей Чудиновки. А что у вас деревня большая?
– Большая. Домов сто будет.
– Что ж к вам дорогу-то не сделают? – посетовал я.
– А нам дорога не нужна.
– Вот как?! – удивился я. – Впервые слышу, чтобы кто-то не желал, чтобы в их деревню дорогу не прокладывали. Как же с внешним миром общаться? Продукты вам как подвозят, дети в школу как ходят.

Мужики переглянулись, но ничего не ответили.
– Меня Василием зовут, - вместо ответа представился тот, что с доброй улыбкой. Менее улыбчивого звали Петром.
Я хотел было представиться в ответ, но Василий прервал меня.
– Знаем, знаем, тебя Ярославом зовут. Редкое для нашего времени имя.
– А откуда вы знаете? – вконец удивился я.
– Нас Стеша предупредила, что мы тебя встретим.
– А кто такая Стеша?
– Слушай, Ярослав, мы не можем на твои вопросы отвечать. Сам со временем всё узнаешь. Слишком много информации может тебе повредить.
– А вот я и не захочу ничего узнавать. Сейчас развернусь и поеду назад.

Мужики ничего не ответили, только хмыкнули. Я рассердился. Как раз дорога позволяла развернуться, чтобы поехать назад. Я стал крутить руль, но машина упрямо шла вперёд, а руль вращался свободно, как какая-то вертушка. Его можно было вращать одним пальцем.
– Нет, машина твоя в порядке, - успокоил меня Василий, – только назад ты уже не поедешь. И единственное, что мы можем тебе сказать, что ничего плохого никто из жителей Чудиновки тебе не сделают. Только окажут радушный приём.

И всё же Василий что-то недоговаривал. Я это почувствовал, но не стал придавать этому значение. Ничего плохого – это и хорошо, но в отместку я бросил руль, правда, от этого ничего не изменилось, автомобиль как живое существо сам выбирал путь.
Мне самому стало не по себе и я снова положил руки на руль. Теперь он оказался послушным моим рукам. Это вернуло мне некоторую уверенность.
– А зачем вам мухоморы? – решил я получить ответ хотя бы на этот давно интересующий меня вопрос.
– Нам они ни к чему. Стеша наказала их собрать. Три дня плутали, пока не набрали.
Так, ответа я не получил. Умело они обходят острые углы.

– Что ж вы это целых три дня в такой одежонке провели в лесу, собирая мухоморы. Ведь по ночам прохладно?
– Пришлось, – вздохнул Василий. – Я с Петром нахожусь в регрессивной стадии, а лучшего средства побыстрее преодолеть её нет, чем собирать мухоморы.
Вот тебе на! Я их за простых мужиков принял, а они оказываются вовсе не безграмотные.
– Послушайте, мужики, а кто вы по профессии? – зашёл я с другой стороны.
– Я – программист, – ответил Василий, – а вот Пётр – химик. Это из-за него мы мухоморы отправились собирать.

Тут у меня возникла ещё куча вопросов – почему из-за Петра они отправились собирать мухоморы и чем же занимаются в Чудиновке, в деревне, отрезанной от внешнего мира, программист и химик, но я не успел задать эти вопросы, потому что увиденное впереди потрясло меня.