Мама хочет на ручки!

Геометрия отношений со взрослыми детьми составляет порой весьма замысловатые фигуры. И «упростить выражение» не удается. Задачка переходит в патовую позицию.




Злой дух шкафа

Паралич сковал сознание в одно мгновение, через секунду после того, как двухметровый дубовый шкаф расплющил меня на застеленном газетами паркете. За несколько следующих минут я вжикнула скоростной электричкой из пункта А «баба ягодка опять» в пункт Б «возьмите старушку на поруки». Тридцать лет стажа вожаком в большой семейной стае как корова языком слизнула, из глубины души рвался жалобный щенячий писк.

Я лежала под шкафом, обливаясь слезами не столько от боли, сколько от жалости к себе. Пожалуй, впервые за свои пятьдесят лет. «Жизнь – это контрасты»,- частенько умничала я, утешая своих подруг, чьи проблемы мне всегда казались надуманными, не стоящими таких эмоциональных затрат. И вот, дождалась: судьба показала мне, что такое контрасты… Только что была полной сил и делала своими очумелыми ручками косметический ремонт на двух этажах собственного дома, красила потолки и двери, клеила обои, передвигала мебель под рев «Рамштайна». Очень была довольна собой и своими умениями: одна – и такой ремонтище забабахала, мужик не каждый справится. И вдруг – бряк! – и я уже просто несчастная хрупкая женщина в годах, придавленная неподъемным мебельным монстром. Бабушка, чьи любимые дети и внуки живут в радиусе трех тысяч километров от отчего дома. Вдова, которая уже несколько лет ставит один прибор на обеденный стол.

До этого чертова шкафа я ни разу не ощущала вот так, всеми своими эфирно-физическими составляющими, кошмарную изнанку одиночества. Была, конечно, тоска от утраты родного человека, но дети были со мной постоянно на связи, а летом весь цыганский табор собирался под мамино крылышко. Старость для меня была абсолютно абстрактным понятием, и сама я себе виделась лет через тридцать этакой жилистой загорелой дамой типа Лени Рифеншталь или Галины Шаталовой, шагающей по отмели океана на Мадагаскаре «с лейкой и блокнотом».

…По-настоящему испугалась я уже позже, в больнице, потому что в памяти остались лишь какие-то смутные обрывки моих выползаний из-под деревянного убивца, перекатывания до дверей дома и маресьевские марш-броски через длинный двор к закрытой на замок калитке. Ключица и ребра срослись, а страх, ощущение беспомощности и какого-то обидного сиротства плотно засели в подсознании.


Возьмите меня, ну возьмите!

- Дети, надо что-то решать! – Летним теплым вечером собравшаяся под мамино крылышко семья вкушала отпускное блаженство.- Мне уже трудно справляться с домом. Мне страшно жить одной. Я хочу все продать и переехать к кому-то из вас. Давайте это обсудим.

За столом воцарилась тишина. Два сына и две снохи, дочь, зять, внук-подросток и маленькая внучка молча смотрели на меня, и в глазах было такое изумление, словно председательша собрания только что откушала салатика из белены и дурмана, заправленного соусом из конопли.

- Мам, ну ты что – продать дом?!. А где же мы все летом будем собираться? - Дочка росла папиной принцессой-королевишной, и ее эгоизм был всегда очевиден, однако я не без доли удовлетворения наблюдала, как она этим своим эгоизмом прогибает жизненное пространство под себя так виртуозно и продуманно, что все у нее получается: и карьера, и семейное благополучие.
Сыновья ошарашено молчали.

- Бабуль, щас подерутся! Ты ж у нас одна, а нас много! – Разрулил ситуацию внук. – Мы тебя в карты разыграем!.. Тащи колоду!

- Ну, если в карты, то тогда придется вам всем переезжать ко мне! – Подыграла я внуку, и все оживились, заулыбались, вспоминая, что мама-то чемпион и по дружескому преферансу (особенно в паре с папой, помните?!.), и за покерный столик с мамой лучше не садиться – разденет и разует, ага, она такая…

Да, я такая. Чемпион по жизни. И детей воспитывала чемпионами, чтобы не ждали форы от судьбы, не надеялись на халяву. Я хотела, чтобы мои ребята выросли самостоятельными, уверенными в себе профессионалами, чтобы они не боялись жизни и не были нюнями. Смотрите, дети, мы с папой всего достигли сами, нас никто не вел за руку, не толкал в попу, не помогал финансово. И у нас все замечательно! Было замечательно, пока папа был жив…

- Да ладно, не парьтесь вы,- случайно услышала я продолжение темы, когда вечером вышла на лоджию, чтобы выхлопать плед. Дети сидели на диванчике в увитой девичьим виноградом беседке, говорила дочка, ее голос был рассудителен и спокоен. - Наверное, мама готовит почву, чтобы мы не отговаривали, не иначе, как опять жених какой-нибудь нарисовался, замуж собралась. Надо эту тему аккуратненько «пробить», что там за перец, а то...

Я ошпарено метнулась вглубь спальни, не стала подслушивать. Злая заноза воткнулась в сердце по самое «не могу». Меня не только не поняли, не поверили, не поддержали, но еще и обидели. Да, дочка все эти годы после похорон была категорически против того, чтобы я «окольцевалась», а сыновья молчаливо организовали ей группу поддержки. Однако я свои матримониальные поползновения прекратила совсем по другой причине, и ведь совершенно не об этом сегодня шла речь! Не об этом!


«Оглянитесь, я здесь!..»

Объективно говоря, я ведь очень счастлива как мать и по сей день, я рада, что выросли у меня умные, успешные, хорошие дети. Они сами выбрали свои будущие специальности, все учились на бюджетных местах, у всех очевидный профессиональный успех. У них отличные семьи, растут здоровые, прекрасные внуки.

Почему же так мне плохо сейчас? И как мне достучаться до их сердец?.. Как же они не поняли, насколько трудно мне было признаться в этой своей глобальной слабости, я человек самолюбивый, с характером. Я что, вырастила душевно черствых детей?.. Что я сделала не так и можно ли это исправить?
Я по-прежнему с детьми каждую субботу устраиваю интернет-планерки, мы много общаемся, много шутим, и я начинаю думать о том, что слабая мать, наверное, их не устраивает. Им нужен председатель совета директоров, который (которая) всегда может разрулить любую тему, подсказать, похвалить, осудить… Не желают они мамочку спускать с пьедестала и низводить ее в низшие ранги, как бы она не просилась на ручки.

А мне так хочется иметь право на слабость, на жалость, на возможность просто улечься на диване с полотенцем на голове… Когда, в каком возрасте это делать логично и прилично?
Трудно жить в невротическом ожидании чего-нибудь внезапного, что сделает меня беспомощной: я боюсь, что вдруг сломаю ногу или руку, что меня может сбить машина, что я умру от сердечного приступа за двойными стальными дверями дома.

«А не рановато ли в профессиональные бабушки подаваться? - Иронично оборвала мои стенания подруга, хотя сама, впрочем, за одним забором своего дома имеет семью дочери, за другим – сына.- К психиатру тебе надо, мать, к психиатру!».

Может, правда, – к психиатру?..