Дом

Он ожидал чего угодно – урагана, наводнения, пожара… но такого он пережить, даже и не думал… Чтобы он, проживший столько лет, уже , даже порой забывающий дни своего становления и переживший дни счастья и радости рождений , и смертей, войн, слёз, и дни побед - перенёс такое унижение…

Да, у него уже обветшалый вид, обветренный и закалённый ливнями, и градами. Да, он уже поскрипывает и покосился на один бок, но он с гордостью вспоминает о тех временах, когда слыл самым грациозным, высоким и красивым. На него смотрели с огромным интересом и восхищением, ему завидовали в былые времена, настолько он был широким, высоким и светлым. А теперь, он стоял посрамленным и забытым по сравнению с этими надменными, серыми, высокими близнецами… он не знал, что ему делать и от этого был готов провалиться сквозь землю, что уже и произошло частично, когда стали возводить эти современные коробки.

Он не понимал в чем же красота тех, кто стоит рядом и, кем восхищаются те, кто когда-то восхищался им.
Его когда-то светлый фасад с расписными наличниками и стеклами, отмытыми хозяйкой до такой степени, что можно было усомниться в их наличии, сильно потускнел, посерел и потрескался. Он стал унылым и облезлым, но дух тепла, накопленный годами, а точнее веками, дух домовитости и гостеприимства придавал ему силы противостоять этим безликим серым громадинам с сотнями окон, похожих на пустые, бездумные, холодные глаза монстров; дверей, казалось, ненасытно проглатывающих любого, проходившего в них и, переварив, выплевывающих переработанный материал.

Нет в этих обезличенных, усовершенствованных многоэтажках того уюта и тепла. Течет, похоже, в них не живая сила, как в маленьком, обветшалом, стареньком домике, а бетонно-цементная, холодная.
Нет в них той прелести свободы и свежего дыхания . Нет сердечной теплоты и доброты.

Вот о чем думал этот, уже состарившийся, со временем покосившийся и обветшалый, но казалось, умудренный опытом дом.

- Никому я уже не нужен и скоро они меня сдавят, сломают и разнесут по щепкам своей массивностью, даже гвоздя не останется, - поскрипывал он в ветреную погоду старыми облинялыми ставенками.
Но, пришел человек, долго ходил вокруг него, разглядывал, обмерял и ставил какие-то цифры на каждом бревнышке и доске.

- Конец, - подумал дом и поник, немного ,покосившись на один бок. Потом приехали ещё люди и какие-то машины - разобрали, погрузили, увезли.

Дом сиял от радости и солнечного света. Его теперь не узнать. Он вновь отстроен и отесан. Улыбается новыми окнами и наличниками, стоя на вершине холма без единой зацепинки и гвоздика. Вокруг шумели сосны, рядышком стояли такие же счастливые, помолодевшие собратья, свезенные с окрестных мест. Внизу, под горкой протекала река и от нее исходила приятная прохлада. Много людей подходило к нему, трогало руками, будто, пытаясь взять частичку этого тепла, опять удивляясь и восхищаясь, его уникальности и индивидуальности.

А он, словно вновь родившись, с небывалой силой гордился и радовался своему новому месту жительства и второму своему рождению.

Он не забыл тех, кого любил когда-то, не стер своих прожитых воспоминаний, но и с новой силой впитывал новую информацию, запоминал тех, кто входил в его горницу и всех одаривал своим теплом, как любящий дед своих неразумных маленьких внуков…