Родные стены

"Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция - Павелецкая!"

Глеб поднял взлохмаченную голову, протер заспанные глаза, вытянул ноги.
В вагоне было мало людей, старушка, сидящая напротив, что-то перекладывала из одной сумки в другую.
Болело все тело из-за неудобной позы, но зато Глеб хотя бы немножко выспался. Дома ему вряд ли удастся нормально и полноценно выспаться, да еще и ушибленная рука снова стала ныть, и похоже, снова температура...
Хозяин сказал, что зарплату выдадут, но на следующей неделе, да и на аванс надеяться не приходится, так что Глеб напрасно целый месяц разъезжал по всему городу курьером, разнося по офисам разные папки, да коробки с документацией.

Мама работает уборщицей в детской поликлинике, и еще моет один офис, а отец чинит чужие авто.
Деньги есть, но в семье правило: взрослый сынуля кормится сам.
Глеб всегда мечтал о дружной семье, где каждый друг за друга горой, но вышло все не так.
Вечно всем недовольный отец-пьянчужка, задерганная и слабовольная мать...
Жена? Она приходит на ночь, и называется гражданской, можно сказать приходящей, а хотелось бы, чтоб осталась навечно.

Однажды в начальной школе Глеб написал в своем первом сочинении, что мечтает о том, чтобы однажды собраться вместе с родителями за семейным обедом, кушать мамин борщ, шутить и петь веселые песенки...
За столом семья собиралась крайне редко.
Глебу вообще казалось, что он зря родился на свет.
Мама и так не всегда была внимательна к нему, а когда запил отец, то уже и вовсе растеряла мягкость характера, часто плакала, закрывшись в ванной, и отправляла Глеба спать, наскоро укрыв его одеялом и быстро погасив свет, словно опасаясь, что Глеб попросит что-нибудь.
Он привык ничего не просить, обходиться самостоятельно.
Учась в школе, разносил почту, приносил домой первые деньги - большую часть отдавал маме, а остальною откладывал на покупку сервиза, который хотел поставить на праздничный стол, за которым непременно соберется семья...

Моросил дождик, автобуса долго не было, и на остановке уже собралось немало людей.
Глеб, подняв ворот старой куртки и поджав пальцы в уже промокших ботинках, закурил, прикрывая сигарету от капель.
Сейчас бы поесть...

В прихожей его встречал лишь ирландский сеттер Алекс.
Глеб потрепал его ласково по косматой голове, доверчивой мордочке, и с упоением снял мокрые старенькие ботинки.
- Ты? - мама выглянула из кухни.
- Приветик, - устало сказал Глеб и вошел на кухню.
Родители пили чай - на столе стояли любимые мамой розовые чашечки, а посередине - коробка с дешевеньким печеньем.
Отец - тучноватый, с поредевшими волосами, полуголый, щелкал пультом телевизора, выискивая нужный канал. Мама в зеленом застиранном халатике, подперев седеющую голову рукой, мешала ложечкой чай.

- Мам, есть что пожевать? Маковой росины во рту не было! Ужасно себя чувствую!
- Отец сегодня денег принес, мы купили свинину, - ответила мама, - но для тебя я сварила рагу из рыбных обрезков!
Глеба передернуло. Он терпеть не мог рыбу, а уж обрезки...
- Смотри, он на обрезки обиделся! - воскликнул отец, - Это пока все. Не хочешь - ложись спать голодный.
- Ладно, ничего не надо.
- Танюха на ночь к тебе придет? - спросила мама.
- Наверное, - ответил Глеб.
- Может, она что принесет? - продолжала мама, - Может, кипятку дать? Ты говоришь, что плохо себя чувствуешь...
- Не надо.
Он молча пошел в свою комнату.

Вытянулся на постели, застланной потертым красным покрывалом, отпихнул легко собаку, желавшую примоститься рядом, и свернулся калачиком.
В животе урчало от голода, но Глеб не жалел, что отказался от обрезков.
Не надо ничего! Вот получит деньги, и тогда накупит на всю семью еды: красной рыбы, свинины, шампанского...

Глеба разбудил телефонный звонок.
- Алло! Тебе не стыдно дрыхнуть? - голос Танюхи звучал сердито.
- Я устал, и рука болит, - ответил Глеб, лежа с закрытыми глазами.
- Мама с папой поскандалили, я Светланку уложила, приду через полчаса. Не могу же я родню пока оставить!
- Хорошо. Купи чего поесть.
- Поешь дома. Не пойду никуда, дождь идет.
В трубке послышались гудки.

Светланка...
Одиннадцатилетнее чудо, с волосами цвета красного дерева, которому позавидует любая модница!
Дочка Танюхи.

Американский папа Джон, оставив дочь русской маме, сбежал в родной Вашингтон, вдоволь потерроризировав жену. Но она не пребывала в депрессии, потому как давно уже мечтала о свободе и любви простого работяги, который просто любил бы и не требовал ничего взамен.
В "той" семье главным был Джон.
Теперь главной хотела быть Танюха.
Родители устроили ее "на побегушки" в строительную фирму, денег получала прилично, и дочь воспитывалась по большей части бабушкой с дедушкой - молодая мама хотела "пожить".

Глеб подошел прекрасно - вполне соответствовал критериям.
Носил Танюху и ее дочь на руках, терпел Светланкины взгляды исподлобья, по утрам расчесывал женины волнистые волосы, и не позволял самой застегивать туфли...
Заботы-то он к себе не требовал, но почему-то Танюха замуж за него не шла.
Что - плохое молоко он ей на ночь приносит? Хорошее...горячее, с маслицем...
Но одиночество смогло пробраться в душу.
Он всего лишь любовник и прислуга на ночь?
А для Светланки еще и только объект для подростковых злых насмешек?

Танюха вошла в комнату.
Глеб смотрел на ее сердитое ненакрашенное личико, волосы, собранные в пучок...
- Молоко ты, конечно, не принес! - сказала она, - Я приперлась мокрая, усталая от родительских распрей, а ты встречаешь меня лежанием! Спасибо, вовек не забуду!
- Рука болит, - ответил Глеб, вставая. - Устал я сегодня.
- Пожалуйста, принеси мне молоко! - Танюха выговаривала каждое слово, стоя посреди комнаты в мокром плаще, и с сумочкой, из которой выглядывал мобильник.

Глеб поставил поднос со стаканом молока на прикроватную тумбочку. Танюха, лежа в постели, смотрела "Новости".
- Не сбегаешь за шампанским? - вдруг спросила она, и отправила Глебу свой фирменный томный взгляд, от которого любовник терял голову.
- С молоком станешь пить?
- Пусть остывает. Ну, Глеб, сбегай в соседний магазин!
- Да я сегодня промерз! Зуб на зуб до сих пор не попадает!
- Спасибо!
Танюха накрылась одеялом.
Глеб потянулся за свитером.

Когда он, усталый и злой, вернулся в комнату, Танюха уже спала, раскинув руки. Телевизор продолжал работать, а молоко стояло нетронутым, и уже холодным.
Глеб отпил глоток.

Дверь приоткрылась, и мама вошла тихо в комнату, кутаясь в шерстяной халат.
- Помой пол на кухне, пес наследил!
- Мам, у меня температура 39,5. Может,завтра? - Глеб знал, что если не ляжет в постель, то завтра встать будет трудно, а ему еще весь день мотаться по конторам.
Мама вздохнула.
- Спасибо, сын, за помощь. Тебе лишь бы лечь рядом со своей, а помочь матери уже сложно! Даже температуру выдумал!

Отец спал прямо за столом, положив голову на руки. Рядом стояла привычная бутылка водки и стопочка. На линолеуме виднелись отпечатки грязных лап, и Глеб взялся за тряпку.
Задел отца, и он, заспанный и пьяный, подняв потное лицо, проворчал :
- Что тебя дернуло-то сейчас мыть тут? До утра подождать не мог?
Встал, и, пошатываясь, отправился спать.

Глеб не мог уснуть.
Танюха то брыкалась во сне, то что-то шептала, а он хотел просто закутаться в теплое одеяло, но сон не шел.
Засыпая, он представил себе чисто вымытую кухню, стол, покрытый праздничной белой скатертью, огромную кастрюлю ароматного борща, улыбающихся родителей, и ласковый голосок мамы:
- Покушай, сынок!