Атаман

Умирал Архип тяжко. Старый колдун, не принесший людям ничего хорошего, дичавший ото всех весь свой долгий век в небольшой избенке, вдруг занедужил и слег. Проходившие мимо селяне пугались его хриплых стонов и торопились убраться подальше, осеняя себя по пути троекратно крестом ,и зачем-то сплевывали на землю.
-Нечисть треклятая!- сказала баба Агафья, когда пришедшие к ней за советом подруги, перебивая одна другую, поведали ей о том, что старик упал с кровати и выполз вон во двор. Он умолял перепуганного Ивана- сына мельника, проходившего о ту пору мимо- разобрать крышу избы.

-Помоги, сынок,- рычал старик, катаясь по земле от невыносимых болей, судорогой скрючивавших его высохшее тело. –Не помру никак. Разбери крышу в хате, чтоб душа моя черная выход имела.
Иван тогда неудачно пошутил, брезгливо обойдя старика стороной, мол, здесь под небом места хватит, помирай, мол, руки марать неохота. На что Архип, задыхаясь, изрек:
-Разбери, а то хуже будет! Не ерничай, сынок, не время сейчас для шуток.
Пришлось парню покориться. Позвав с собой товарища, он деловито принялся за работу, срывая с избы клочья прогнившей соломы и отбивая ногами куски самана. Вместе парни втащили начавшего синеть колдуна в его хибару и уложили на скрипучую кровать, застланную старыми шубами.

Умереть старику своей смертью все же так и не удалось. В село к вечеру нагрянул отряд беглых казаков во главе с атаманом. Тот, проезжая мимо обескрышенной Архиповой избы, чуть не упал с коня. Всегда послушное животное, неведомо отчего вдруг заартачилось, поравнявшись с избою, и встало на дыбы. Конь истошно заржал, тряся головой.
Еле удержавшись в седле и тем самым не осрамившись перед недоуменными товарищами, Игнат слез с животного и в три прыжка очутился у входа в избу. Низко нагнув голову, мужчина шагнул через порог.

-Ты чего это тут разлегся, старый кобель?- хмуро уставился он на седого старика с разметавшимися по подушкам патлами.- Никак замыслил чего недоброго? Конь мой учуял что-то, вон как взъерепенился!
Несмотря на свой жалкий вид, старик смело глядел пришельцу в глаза. На его сухих губах промелькнула усмешка.
-Да и ты вроде не монах, курвий сын,- прохрипел Архип, пытаясь подняться с кровати.- Кровушка –то за тобой на двести верст рекой протянулась, гореть тебе в аду вместе со мной!

Игнат широко зевнул и окинул взглядом прищуренных глаз убогое убранство старикова жилища.
Затем , похлопав себя по голенищу начищенного до блеска сапога кнутовищем, он вышел во двор, таща за собой хрипящего Архипа за бороду.
-Вздерните-ка этого облезлого сыча на той старой груше!- крикнул он своим товарищам.- Живее, у нас мало времени!- видя их нерешительность , добавил он.
Пока старик висел вверх ногами, болтаясь под деревом, атаман вкратце объяснял ему свою политику, а после, качнув как следует ногой обмякшее тело колдуна, подпалил его, благо поленьев и соломы казаки насобирали тут же во дворе достаточное количество, которого хватило бы и для того, чтобы испечь двух жирных кабанов.
Игнат довольно потирал руки, сидя за столом в самой большой избе села. Взирая на толстощекую хозяйку, тащившую вперед себя огромную кастрюлю с варевом, он широко ухмыльнулся.

-А что, мать,- спросил он пыхтящую от натуги женщину, когда та ставила в центре стола пышущую жаром емкость.- А не пригласить ли нам к столу вон ту кралю, которая уже дыры во мне просверлить успела своими глазищами?
Женщина испуганно ахнула, увидев заморгавшие глаза дочери, выглядывавшей из-за занавески. Она хотела было выбежать из комнаты вслед за самовольницей, да не тут-то было: широкие мужские ладони весьма недвусмысленно обхватили взметнувшиеся в сторону двери женские груди и больно сжали.
-Не кипятись, ведьма,- широко улыбаясь, приказал мужчина.- Сначала дочка, опосля ты! Совесть надо иметь! Что ж сравнила себя с этой ягодкой?
Наслышанная о жуткой расправе над колдуном, Матрена побелела. Она бухнулась в ноги атаману и принялась целовать его колени.

-Не ведьма я, батюшка! Бог с тобой! Вон, чадушек вырастила, двоих, мужа похоронила!- женщина горько заплакала.
-Двоих, говоришь,- улыбка мужчины стала шире. Он оттолкнул от себя помертвевшую от ужаса женщину и вышел в чисто прибранную горницу. Его глаза цепко ощупали ладно выструганные широкие скамьи у стен, добротный кованый сундук в углу, накрытый белоснежной скатертью, и остановились на плотно закрытой двери следующей комнаты. Игнат шагнул к ней, с деланным смущением потирая подбородок и улыбаясь, словно нашедший неожиданный клад счастливчик. Он резко толкнул ногой дверь. Та легко открылась.

Увидев распахнутое окно и вылезшие во двор развивающиеся занавески, Игнат, раздув ноздри, зарычал. Он, будто обезумевший зверь, выпрыгнул из окна, краем глаза заметив три длинные косы, мелькнувшие в лазе забора.
-Сучонки две!- отчего-то радостно прокричал он, пробираясь к забору по загаженной раздавленными созревшими тыквами земле. Поскользнувшись, Игнат еле устоял на ногах. Хрипло выдохнув, он нырнул в лаз . Сразу же за забором начинался лес, в котором искать беглянок было бы не так-то легко, если бы они успели уйти далеко. Но так как Игнат почти сразу обнаружил их исчезновение, то времени особо он и не потерял, к тому же, перепуганные девки так трещали сучьями, что следовать за ними не составляло никакого труда. Тем более Игнату, который был прирожденным охотником. Он читал звериные следы с закрытыми глазами и никогда не ошибался в своих расчетах.

Выбежав на поляну и увидев за огромной сосной край пестрой юбки, мужчина отвернулся, сделав вид, будто заблудился. Он разглядывал верхушки деревьев, запрокинув голову и насвистывая залихватскую казачью песню. Потом замолчал, сосредоточив все свое внимание на пении птиц.
Слушая торопливый шепот сестер, он удивленно вскинул брови. Похоже, девки совершенно не собирались его бояться. Одна из них говорила о том, что у него красивые глаза, другая приказывала ей заткнуться и стыдила ее за ее бестолковое поведение.
-Знаешь, что он с тобой сделает, дура?- шептала она, выговаривая сестре. Притаившись в кустах неподалеку от беглянок, Игнат, словно молнией сраженный, изучал безупречный профиль недовольной красавицы, сидящей на корточках около родственницы. Ее алые губы дрожали, а фиалкового цвета глаза возмущенно смотрели на улыбающуюся светловолосую девку, ту, что недавно ела его глазами из-за занавески в материном доме.