Как я была «актрисой»?

Я всегда мечтала стать актрисой, хотя в нашем роду никто не увлекался театром. Оставаясь дома одна, я читала придуманные монологи, разыгрывала сценки, облачившись в длинное мамино платье. Когда мне предлагали читать стихи на школьной сцене, я делала это с удовольствием. Нет, никто не называл меня за спиной «артисткой», я ведь берегла свою тайну, поверяя все волнения и переживания собственному дневнику.

И лишь, оканчивая школу, я призналась учительнице литературы. Добрая и участливая Анна Степановна одобрила мой выбор и помогла мне подготовить стихотворение в прозе И. Тургенева «Как хороши, как свежи были розы…» Оставалось только рассказать о своем решении родителям. Я не предполагала, что кто-то станет мне возражать. С родителями у меня всегда были ровные и дружеские отношения. Но тут… Да, да, вы понимаете меня, мама и папа были против. Папа заявил, что это не профессия, а мама – я должна окончить хороший институт, а потом уже думать о своих увлечениях.

Ничто не помогало нам понять друг друга. Конечно, затем последовали слезы, взаимные упреки, даже угрозы…

Так, вместо университета искусств я поступила в университет, но.. только педагогический. Вы абсолютно правы, если думаете, что я хорошо училась, готовя себя к будущей профессии. Так оно и было. Но переехав с одного конца страны в другой – с Дальнего Востока ( мой отец был военным) в город Тула, вышла замуж и, конечно, поведала о своей мечте мужу. Мой муж предложил мне попробовать свои силы в самодеятельном театре. И вот однажды я отправилась в самый известный в нашем городе театр «Алые паруса» покорять вершины божественного искусства. Меня встретила руководитель театра, Зоя Григорьевна, грозная на вид, но, как потом оказалось, с душой ребенка, и сказала: «Ну, ну… К нам все идут. Не пугайтесь и не удивляйтесь, если вам будут задавать каверзные вопросы. Нашему театру 20 лет. У нас работают настоящие театралы, любого бери на профессиональную сцену».

Я что-то лепетала, бормотала в ответ, поверьте, мне было непросто выйти на сцену и прочитать ей отрывок из стихотворения. В этот самый момент меня подвела память, все, что я умела и знала, куда-то исчезло. Зоя Григорьевна протянула мне книгу, кажется, это был Чехов и сказала: «Читайте… С любого места». Впечатления на нее я никакого не произвела. Но как человек чувствительный и тонкий, она произнесла: «Ходите к нам на занятия. Посмотрите. Поучитесь. Послушаете других…» И вот потянулись месяцы тяжкого труда. С утра работа, вечером – театр. Но не буду злоупотреблять временем читателя, пересказывать, как репетируют текст актеры, как учатся владеть залом, - все это было и не раз. Мой выход на сцену состоялся неожиданно, через три месяца после учебы в театре. Актеры по воскресеньям выступали со спектаклями во ДК профсоюзов.

На сей раз шла постановка А. Островского «Женитьба Бальзаминова». Актриса, игравшая сваху, заболела. И мне… именно мне предложили «отыграть» за нее. У нас с Зоей Григорьевной была всего неделя. Мы с ней встречались каждый вечер и до темноты репетировали. Она говорила мне реплики за актеров, я – слова свахи. Чего только мне не пришлось услышать в свой адрес: «Следи за руками. Почему они у тебя болтаются? Ну, как ты ходишь? Делай все игривей, легче, ты сваха! Вот, вот, уже лучше… Не мямли, произноси четче текст». В конце недели моя «учительница» строго сказала: «Не играй, а живи. Ты это сможешь, у тебя есть характер…»
Первая роль мне удалась. Был успех. Меня поздравляли, целовали, жали руки… В гримерную я пришла в разорванном чепце, который свалился с моей головы, в парике набекрень, в перекошенной на один бок юбке. Затем последовали репетиции пьес Вампилова…

И снова репетиции, бессонные ночи, неожиданные вводы в спектакли, поездки театра по селам и деревням. Я за эти годы успела родить сына, потом дочь… И тут начались 90-е годы, когда все и вся свергалось, разрушалось, ниспровергалось. Наши «Алые паруса» потеснили, мы спешно искали себе пристанище. Но всем, к кому мы обращались, было не до театра. Чиновники разводили руками, мило улыбались, говорили: «Подождите, покатайтесь пока по области». «Знаешь, - сказала как-то мне Зоя Григорьевна, - у тебя двое детей, проблемы с работой. Приходи к нам через два года, будет у нас помещение. Тебе будет легче. Дети подрастут…»

Организация, в которой я работала, была реорганизована. По сути, я оказалась безработной. А тут подвернулось место в областной газете, в отделе промышленности. Не раздумывая, пошла. Но что-то не устраивало меня, чувствовала я себя неуютно, и темы были в газете не мои. На работе мне приходилось заниматься социальными проблемами, а тут надо было ехать на завод, писать об открытии шахт, рассказывать о людях труда. Но я уже успела за три года втянуться в эту работу. О театре частенько вспоминала, иногда заходила к Зое Григорьевне домой поболтать, но, увы… Радоваться было нечему. Театр распадался на глазах. Его коллектив сменил пять помещений. Реквизит, костюмы негде было хранить. Начался отток людей из театра. Оставались только самые «стойкие».

Случаи… Все в жизни решает «его величество» случай! Когда я устраивалась в газету, оставила свои координаты в секретариате журналисткой организации. И вот однажды раздается у меня в квартире звонок, слышу девичий голос: «Приходите. Вы еще ищите работу?» Прихожу, мне говорят, что сейчас есть вакансия на областном радиовещании в отделе писем. Вижу перед собой глаза серьезного мужчины в очках: «Ну, как? Пойдете?» И я… выдыхаю: «Да!» Своему «да» я обязана и сегодня. Когда я пришла в комитет радиовещания, я поняла, что нашла то, что искала так долго. Здесь нужен мой голос, мои знания, здесь я могу стать режиссером своих передач! Но это было чуть позже. А пока я взахлеб читала письма, которые каждый день приходят на радио. С них и начался мой «выход» в эфир.

Вот так пригодилась в жизни моя любовь к театру.