Так полынно на сердце…

(быль, рассказанная селянами)
В степной деревне Никитинке (теперь уже переименованной в название на казахском языке), что привольно раскинулась в Восточном Казахстане, есть много потаенных мест: и сторожевые вышки древних скотоводов, и курганы-насыпи неизведанного происхождения, и будто швейцарские луга с травами в рост человека, и даже высоко в горах заимка-пасека Байча. Там издавна жило семейство Карпухиных.

Старый лесник умер, его заменил сын, совсем мальчишка, но уже опытный таежник, охотник, волчатник Прохор. Его и пацаном не решились звать как-то иначе, потому как и взгляд у него тяжелый, как в разрез мушки целится, и рука меткая и сильная, и характер - не сахар.



Зато хозяин - каких поискать! Со сверстниками не водился, недосуг. Надо делом заниматься. После отца одному хозяйство вести - не штанами трясти! А дружок у него был один единственный – Иван, Ванечка, Ванятка... Друг. Закадычный, верный. У Ванятки совсем иной нрав - открытый, веселый. И пронзительно ясные голубые глаза. Распахнутые, словно окошки в небо. Они росли как родные братья, всюду вдвоем, не разлей вода. И, случилось так, любили одну Ее, Катеньку. Оба, без памяти... Но Ваня не знал о чувствах приятеля и даже не подозревал, потому что его Катюшка вся растворялась в нем. А еще любила напевать, играя задиристыми ямочками на щечках, украинские песни про Ивана. Например, такую:
...Я ж Иванку так любую,
Где зустрину - тай целую...
Ох, Иванку, сердце ж мое,
Нэма краще як нас двое.

В предзимье они готовились к свадьбе. Прохор должен был стать его дружкой. Это было как само собой разумеющееся - друг должен быть дружкой! Без лучшего друга и праздник - не праздник, даже если рядом будет Она.



Прохор пытался скрыться от них на заимке. Но от себя не скроешься, не убежишь. А день свадьбы приближался неотвратимо как беда, как проклятье. И, наконец, настал.
Решение пришло неожиданно. Еще утром, выезжая с заимки, лесник Прохор уже знал, что поступит именно так. Дружка должен был по местным традициям забрать с конюшни украшенную свадебную тройку и ехать за женихом, и уже вместе с ним забрать в новую жизнь Ее. Для Прохора это означало одно - добровольно отдать любимую. Своими руками поставить крест на своей жизни и своей любви к ней, столь долго потаенной.

Это было выше его сил, этого он не мог допустить! А потому, получив трех коней, от конюшни погнал их …прямиком к невесте... Остановился у дома, влетел на крыльцо... Катюшка выскочила навстречу в подвенечном платье, юная, свежая, чуть бледная от волнения... Спросила с тревогой:
- А где Ваня?
- Он ждет тебя дома, одевается. Скорей садись в сани! Опаздываем уже.

Она даже не почувствовала обмана. Ведь они столько времени всегда были рядом, вместе. Все трое. Лишь тетка заподозрила неладное:
- Да как это так? Сроду такого не бывало... Чтоб без жениха…
- У вас не бывало, а у нас будет! - оборвал дружка.
А невеста уже летела к саням, не касаясь снега. Спешила к Нему, своему любимому Ванятке. Он ждет! Он ведь так ее любит!

Тройка рванула с места, свистнул кнут, впиваясь в лошадиные бока. Позади кричала перепуганная старуха, девушка просила остановиться и забрать тетку. Еще не поняла. Не осознала всего... Прохор гнал, не оборачиваясь, с остервенелостью и решимостью. Ветер гудел. Стужа обжигала лицо.
- Куда мы едем? Что ты делаешь?- кричала Она, сквозь ветер. Прохор обернулся и прокричал:
- Не отдам никому! Моя! Больше жизни любил и люблю! – глаза его блестели яростью и азартом. Он гнал и гнал коней, стегая их кнутом. Катя плакала от отчаяния и беспомощности.
- Ведь Иван твой друг! Остановись! Прошу! - она заметалась, намереваясь выпрыгнуть на ходу, но испугалась обрыва, и тройка гнедых удалялась все дальше и дальше от поселка.



Когда сани влетели на подворье заимки, невеста окоченела от холода и ужаса и уже ничего не ощущала, кроме ледяного холода, сковавшего ей руки и ноги. Прохор легко, как пушинку, подхватил ее на руки и внес в домик. Он укутал, укрыл одеялом, пытался согреть ледяные пальчики своими жадными горячими руками, воспаленным дыханием... И говорил, говорил что-то взахлеб, задыхаясь от страсти...

По следу тройки на взмыленной лошади примчался жених, совершенно обезумевший от горя и ярости, и стал ломиться в запертую дверь. Прохор разорвал на Кате белоснежную фату, рванул подвенечное платье на груди и сказал тихо:
- Иди к нему, иди, если сможешь... - а сам взял ружье, готовый даже на убийство.
Иван ворвался в дом весь в снежной пыли, без шапки и пальто, сжав кулаки и хрипло дыша, страшный, сильный... Но увидев Катю такую - замер у порога. Сгорбился, поник, вдруг потерялся, стал топтаться у порога, мокрый и жалкий, а потом, ни слова не сказав, тихо вышел. Катя во все глаза смотрела в спину уходящему Ивану. Тот во дворе утер лицо снегом, сел в сани, все еще украшенные цветами и лентами, и выехал за ворота, ни разу не оглянувшись на свою невесту.

Прошли годы, состоящие из множества безликих дней-близнецов, будто один долгий безрадостный день. Ненаглядная певунья Катеринка очень изменилась. Потускнела. Замкнулась, ушла в себя... Хотя была всегда покорна, безропотно-послушна. Варила, стирала, помогала по хозяйству. Наводила порядок в доме - чистила, мыла, скоблила... Но была не здесь. Не с Прохором-лесником. А где-то далеко. Наверное, с другим, со своим любимым... Особенно остро это чувствовалось по ночам. А Прохор в такие моменты сатанел от бессилия. Песня не сложилась, надежда оказалась страшной былью. Они оставались чужими друг другу. Даже более чужими, чем были до того рокового дня.

Поначалу все думалось - время лечит, стерпится-слюбится, но не слюбилось... Видно верно говорят: на чужом несчастье своего счастья не построишь. Но еще народная молва в Азии гласит: «С детьми дом - базар, а без детей – мазар». То есть склеп, кладбище. Вот и оставалось одно средство у Прохора - растопить ледяное женское сердце, разбудить его от долгого сна... Ребенок! Вот кто им был нужен! И эта мечта лесника сбылась - покорная жена принесла постылому мужу "царскую пару". Близнецы - сын и дочка!



Генка-сынок вырос статным красавцем, стал лихим наездником – атбеги. Уже в отрочестве занимал призы на байге, даже получил главный трофей - автомобиль из рук самого главы области! Но не долго был зеницей ока отца - поразила его насмерть небесная молния, когда он красовался, возвышаясь, на своем любимом скакуне. Юная сестренка от тоски по брату и вечного материнского угрюмого молчания, наспех попрощавшись с родителями, унеслась, куда глаза глядят, подальше от родного дома в дальние страны.
И вновь старый дом погрузился в немоту и тишину, жизнь в нем снова потекла, словно на погосте. И так полынно на сердце двоим в нем живущим…



(от автора – имена и названия изменены по этическим соображениям)